от калитки до веранды еще никогда не казалось такой длинной, но уже коснувшись нижней ступеньки, я вдруг слышу знакомый голос и мир кругом вдруг покрывается трещинками и дрожит. На меня накатывает водоворот запахов и звуков, отшвыривает в то первое лето, когда мы познакомились – и в каждое, что было после. Мгновение я не чувствую под собой ног и хватаюсь за перила, пытаясь удержаться.
Я не готова. Пять лет прошло, а я все еще не готова.
У прошлого запах дождя и сахарной ваты, звук смеха, шелеста виниловых пластинок и стрекота кузнечиков в сухой траве, оглушительных раскатов грома в чернильном небе. У моего прошлого цвет счастья.
И его имя.
2.
В полдень почти все мои вещи еще лежат в рюкзаке. Сама я прячусь в гостевой спальне, то и дело поглядывая на запертую дверь. Здесь ничего не напоминает о моей прежней комнате, даже мебель другая и расставлена иначе. Обои в мелкий цветочек сменил слой спокойной, бежевой краски, а вместо узкой кровати у самого окна теперь стоит широкая двуспальная, с низким изголовьем. Словно и не жила я здесь никогда. Но вид из окна остался прежним – куст жасмина и клочок ослепительно-яркого неба.
Интересно, существует ли где-то на чердаке коробка с моими школьными тетрадями, стеклянными бусами, цветными заколками и книгами в мягких обложках? Почему-то я сомневаюсь, что такое возможно.
После неожиданной встречи во дворе, мне отчаянно хотелось хоть ненадолго остаться в одиночестве, но чем дольше я смотрю на эти безликие стены, тем больше нервничаю. Стоя у распахнутого окна и вдыхая сладкий воздух, я медлю, не желая спускаться на первый этаж, где моя сестра и мой бывший жених встречают прибывающих гостей. Сегодня пятница, день накануне свадьбы и мама решила устроить по этому поводу «маленькое семейное торжество», как она выразилась по телефону двумя неделями ранее. Я все еще чувствую горечь во рту после того разговора, и легкое головокружение, но это скорее от голода.
Наблюдая за тихим садом, я замечаю внизу папу. Несмотря на жару, на нем наглухо застегнутая рубашка, пиджак и галстук, а начищенные до блеска туфли утопают в мягкой траве. Папа с кем-то разговаривает, но тень от куста жасмина почти полностью скрывает его собеседника. Скорее от скуки, чем из любопытства, я подаюсь вперед, прислушиваюсь. В этот момент папин собеседник смеется и у меня перехватывает дыхание. Глеб. Господи… Разумеется, он тоже здесь.
Не желая быть пойманной, я делаю шаг назад. В который раз думаю, что стоило остаться дома, не приезжать. Половица протяжно стонет, и Глеб вскидывает вверх лицо, глядит точно на меня. Словно знает. Медленно, лукаво улыбается. Волосы у него теперь короче и на тон светлее, плечи – шире, он заматерел, но в остальном мало изменился.
На ветру шелестят ленты, из распахнутых в сад окон гостиной доносится тихая музыка. Глеб молча смотрит на меня и от этого его взгляда у меня в животе разливается тепло. Знакомое, пугающее ощущение. Сглотнув, я поспешно отступаю еще на шаг, и больше не вижу ни куста
