к его предсказаниям Лариса прислушивается.
– Так вот, знаю я, что все, кто в этот поход пойдет – и возлюбленный твой по фамилии Кривонищенко, и руководитель группы Дятлов, и ты, если вдруг тоже с ними отправишься, – все вы погибнете. Поэтому я сделаю все, чтобы вы никуда не пошли. А если товарищи твои все-таки, несмотря ни на что, вдруг на авантюру решатся, я тебя прошу: ни в какой поход, да на Урал, этой зимой – ни ногой.
– Я вот не пойму, Данилов: тебе вообще до меня что за дело? Возникаешь раз в год – то хамить начинаешь, то предостерегаешь…
– А ты, Жаворонкова, считай, что я – твой ангел-хранитель. Сама посуди: откуда я знаю о тебе такие вещи, которые ты никому-никому раньше не рассказывала?
– Например?
– Например, в девятом классе ты влюбилась в своего учителя физики. А когда он продемонстрировал к тебе – после уроков, наедине – недвусмысленный мужской интерес, съездила ему по физиономии и в слезах убежала. И все твое чувство к нему как рукой сняло.
Эту историю когда-то в юности рассказывала ему мама – из педагогических, видать, соображений, чтобы он с девчонками рук не распускал. Но сейчас она вся вспыхнула, бросила ему: «Дурак!» – развернулась и кинулась прочь по улице Ярославской.
Данилов зашагал к своей машине. Кажется, все, что мог, он сделал. Все равно, конечно, надо держать ситуацию (как говорят партийные чинуши) «на контроле». И он постановил для себя, что через неделю снова позвонит в Уральский политех, только на этот раз – ректору.
И знать не знал Данилов, что не сможет он через неделю никому позвонить, никак не сможет.
Он сел за руль своего «Москвича» и покатил в сторону области. Хотелось проехаться, проветрить голову.
Ярославское шоссе в пятьдесят девятом году представляло собой скромную двухпутную дорогу: один ряд ехал в Москву, встречный – в Подмосковье. И никаких тебе пробок.
Северянинский путепровод уже открыли, ждать на переезде не пришлось, поэтому довольно быстро Данилов достиг будущего пересечения с МКАД. Дорогу еще не ввели, но уже делали под нее насыпь[3].
Вот там-то, в тени возводящегося моста, Алексея и ждала засада.
Милицейская «Волга» с репродукторами на крыше, а в ней двое красивых фуражкиных. И почему-то сразу подумалось: это не просто случайная облава – ай-яй-яй, товарищ водитель, что ж вы так быстро едете, – а конкретно по его душу.
Так и случилось. Лейтенант чуть не наперерез машине с жезлом выскочил. Засвистел, замахал, указал: прижаться к обочине. Данилов послушно выполнил команды. Не бежать же.
Он вышел из своего «москвичонка». Здесь, в СССР, повелось: остановленный милицией шофер обязательно поднимался навстречу орудовцу. Встречал, так сказать, лицом к лицу. Лишь позже, с наступлением капитализма, в России утвердится американский стиль: водитель сидит по-барски в кресле, ждет, когда полицейский причапает.
Алексей вытащил из кармана документы. Но лейтенант, не дожидаясь, нетерпеливо спросил:
– Товарищ Данилов?
– Так
Первая очередь МКАДа, восточная, от Ярославского до Симферопольского шоссе, откроется 22 ноября 1960 года.
