к себе. Они едва не столкнулись лбами. Горенов многократно видел подобный жест в кино. Как правило, так поступали старые друзья или отцы по отношению к сыновьям. Ещё его использовали следователи на допросах.
– Боря, посмотри вокруг. Кто эти люди? Что они делают? О чём говорят? Как ты думаешь, кто-нибудь, кроме нас, рассуждал в этом ресторане о Боге? Они ездят на метро, возят с собой кредитные карты, жратву и барахло. А мы возим романы и идеи, понимаешь? Тексты, которые никто, кроме нас, не напишет. А может, и мы не напишем… Хватит ли сил? Но мы стараемся, Боря. Я тебя прошу, не переставай стараться, хорошо.
– Гош, а им это надо?
– Кому?
– Ну, этим людям. Им надо, чтобы мы старались?.. Чтобы мы написали? Им это нужно, ты считаешь? Они же всё равно не читают… А если читают, то всякое говно. А я не могу писать говно, чтобы не утонуть. Физически не могу.
Не принимать сказанного на свой счёт становилось всё труднее. Тем более, в сущности, Борис был прав.
– Ладно, – ответил смурной Горенов. – Денег у меня всё равно с собой нет, приходи ко мне завтра. Стой! Знаешь, давай послезавтра… Вечером.
Георгий решил отложить их следующую встречу, чтобы хорошенько обдумать эту. Кроме того, пусть она состоится после разговора с Люмой. Быть может, возникнут и другие темы для обсуждения. Хотя как говорить с ним теперь о главном?.. Впрочем, больше всё равно не с кем. А если послать его куда подальше? Ну, помрёт Боря от голода, кому будет лучше? Кроме того, Горенов не сомневался, что совсем скоро другу в любом случае станет стыдно за свои слова. Он в этом не признается, но наверняка будет так.
– Послезавтра? – робко спросил собеседник и полез во внутренний карман за потёртой книжечкой с пожелтевшими страницами. Георгий улыбнулся, он вспомнил что тот вечно ходил с такой. Трогательно.
– Странная вещь, Борь. Бывает, покупаешь какую-то безделицу, вроде записной книжки, по случаю, не выбирая, просто внезапно понадобилась. Или наоборот, долго ищешь, но хорошую так и не находишь, остаёшься недовольным, хотя приобретаешь всё равно, поскольку ведь срочно нужна. Думаешь: «Потом обязательно отыщу получше и сразу поменяю». Но вспоминаешь об этом только лет через двадцать. У тебя та же книжка, которая никогда не нравилась. Она лежит на столе и будто говорит, что уже всё… Менять поздно… У тебя адрес-то мой новый есть?
– Что? А, нет… Это ежедневник, не записная книжка.
Горенов присмотрелся. На потрескавшейся от времени обложке было выдавлено: «Тысяча девятьсот девяносто…» – дальше не разобрать. Кажется, «1996».
– На какой год? – удивился Георгий.
– Так дни-то одинаковые.
Георгий сразу вспомнил 1996-й. Он был високосным. Значит, календарь если и совпадал, то только в первые два месяца. Неужели Боря не заметил? Стоит ли сообщать ему об этом? Как вообще можно обижаться на такого несуразного человека? Как он живёт? Чем руководствуется? Диктуют ли ему?
– Ты,
