раздражало и мучило. В море во время шторма ты тоже не можешь ничего сделать, будучи не более чем щепкой во власти стихии, однако подобное ощущение бессилия там почему-то его не посещало никогда.
Горенов резко свернул во двор-колодец. Внезапный порыв. Казалось, он ничего не выбирал, это была первая попавшаяся арка, но… Что за чудо, именно сюда они когда-то заходили с отцом. В центре тогда стояла какая-то будка с решёткой. Папа рассказывал, что это вход в бомбоубежище. Маленький Гоша был поражён: как всё продумано! Как славно и мудро устроено! Его воображение рисовало огромные подземные города с реками и садами. Люди, всемогущие «взрослые», предусмотрели и построили необходимое на любые случаи жизни! Война и мир, счастье и несчастье, потоп и беспощадный огонь, но мы будем в порядке всегда!
Теперь взрослым оказался он сам, а будка – это либо какая-то вентиляция, либо трансформаторная подстанция. Разобраться уже невозможно, потому что её давно нет. Не нужна. Но почему отец тогда говорил про бомбоубежище? Он действительно так считал? Трудно предположить, будто папа в своём возрасте верил в подземные города. Или ему хотелось впечатлить сына, «заразить» таким совершенным и безопасным Ленинградом, куда Горенову-старшему переехать так и не удалось.
Было ли это всё? Георгию шёл четвёртый десяток, и далёкие воспоминания существовали в его голове в столь же летучем, газообразном состоянии, что и сны. Может, никогда не возвышалось здесь никакой будки, не было отца, не было детства. Всё приснилось. Или, скажем, детство всё-таки имело место, даже папа случался, но посреди двора стоял колодец. Такой широкогорлый, каменный, крепкий, из которого тогда на Гошу впервые бросила беглый взгляд Истина. Потом Горенов об этом накрепко забыл. Колодец снесли и засыпали. Не нужен. Много раз с тех пор Георгий приезжал в этот город с надеждами. Почти все – с маленькой буквы, но одна – его молодая жена – была с большой. И теперь он начал вспоминать. Медленно, постепенно. Наверное, дело в том, что однажды во время прогулки черты Медузы на решётке Летнего сада показались ему неумолимо знакомыми и всколыхнули прошлое. Всего, кстати, парковый ансамбль огораживают тридцать шесть столбиков с одинаковым лицом. Вот оно, число игры. На какой из них ставить? Каковы правила?
Новые мысли клубились в голове, но не прибавляли ясности. Всё усиливалось ощущение, точнее уверенность, будто сон с колодцами, быть может, – самое важное из случившегося с ним за последнее время.
Не хотелось сомневаться в том, что это как-то связано и с книгой G. Горенов знал: море, которое владеет автором, впадает в тёмный океан, где писателям и поэтам плавать нельзя. Люди не выживут. Так далеко тексты отправляются одни. Разумеется, не любой последовательности букв это под силу. Там они сами за себя и активно противостоят собственной невозможности, своему естественному небытию. Но как провести границу между морем и океаном? Как по ошибке не заплыть слишком далеко?
В голове возник один случай из давнего прошлого. Помнится, таганрогские газеты долго его обсуждали. Однажды на пляж пришёл
