карману джинсов и вытащил оттуда основательно потертый листочек бумаги – грязный и мокрый, во многих местах помятый оттого, что его часто разворачивали и сворачивали. Он снова его развернул и поднял вверх, словно улику. Небрежный почерк удивительным образом походил на мой.
Ушла погулять с Эдвардом по тропинке, говорилось в записке. Скоро вернусь. Б.
– Когда ты не вернулась, я позвонил Калленам, но никто не ответил, – тихо сказал Чарли. – Тогда я позвонил в больницу, и доктор Джеранди сообщил мне, что Карлайл уехал.
– И куда же они уехали? – пробормотала я.
– А разве Эдвард тебе ничего не говорил? – Чарли уставился на меня.
Я с отвращением покачала головой. Это имя подхлестнуло что-то, что грызло меня изнутри, боль, от которой перехватывало дыхание, поражая своей силой.
Чарли с сомнением посмотрел на меня и ответил на свой вопрос.
– Карлайл получил работу в большой больнице в Лос-Анджелесе. Похоже, ему там посулили немалые деньги.
Солнечный Лос-Анджелес. Вот туда-то они точно не отправятся. Я вспомнила свой кошмарный сон про зеркало… отсвечивавшие от его кожи яркие солнечные лучи… От воспоминаний о его лице меня словно током пронзило.
– Я хочу знать, бросил ли Эдвард тебя одну посреди леса, – настойчиво повторил Чарли.
От упоминания его имени меня снова пронзило. Я отчаянно замотала головой, пытаясь прогнать боль.
– Я сама виновата. Он оставил меня на тропинке, там, откуда видно дом… но я попыталась пойти вслед за ним.
Чарли открыл рот, чтобы что-то сказать, а я совсем по-детски зажала ладонями уши.
– Пап, я больше не хочу об этом говорить. Хочу к себе в комнату.
Не успел он ответить, как я с трудом встала с дивана и заковыляла вверх по лестнице.
Кто-то побывал в доме, чтобы оставить для Чарли записку, по которой он смог бы меня найти. Как только я это поняла, в голове у меня зародилось чудовищное подозрение. Я бросилась к себе, захлопнула дверь и закрыла ее на замок, потом кинулась к стоявшему у кровати проигрывателю.
Все выглядело в точности так, как в последний раз. Я нажала на крышку отсека для дисков. Раздался щелчок, и крышка медленно поднялась. Внутри было пусто.
Альбом, который подарила мне Рене, лежал на полу – там, где я его оставила. Дрожащей рукой я перевернула обложку. Дальше мне листать не пришлось. Под маленькими металлическими уголками не было никакой фотографии. Пустота и сделанная моей рукой подпись внизу: Эдвард Каллен, на кухне у Чарли, 13 сентября. Я замерла. Я была уверена, что он не упустит ничего. Все будет так, словно я никогда не существовал, пообещал он мне.
Я ощутила коленями гладкие деревянные половицы, потом прижалась к ним руками и, наконец, щекой. Я надеялась, что падаю в обморок, однако, к собственному разочарованию, сознания не потеряла. Волны боли, раньше лишь лизавшие меня, теперь взмыли вверх и накрыли меня с головой.
Я не вынырнула.
Октябрь
Ноябрь
