лопнуло, раскрылось внутри плоти и принялось обживаться. Раздувать, растягивать плоть, завоевывая все новые миллиметры. Левая половина сильно увеличена, гиперемирована, кожа отечна. Болезненно-одутловатая человеческая оболочка. Складчатость сглажена. Верины пальцы мгновенно нащупывают уплотнение в области яичка. Плотный живой комочек чужой уязвимости.
– Здесь больно?
Вере, конечно, и так понятно, что больно. Тело под ее пальцами тут же вздрагивает.
– Ну… да.
Где-то под потолком остро дребезжит мошка. Верин взгляд быстро скользит по окну. Предутреннее небо над корпусами все ярче набухает синевой. Видимо, день будет жарким.
– Боль при ходьбе усиливается?
– При ходьбе? Да… Вроде бы усиливается.
– В поясницу или низ живота боль иррадиирует?
– Что?
– Куда-нибудь боль отдает?
– Не знаю… не уверен.
Вера отпускает мошонку и не спеша отводит руку в голубой нитриловой перчатке. «Куда торопиться?» – звучит в ее голове крепкий, свежий голос тети Лиды. Других пациентов пока нет, а этот в любом случае приговорен.
– У вас, по всей видимости, острый левосторонний эпидидимоорхит. Воспаление яичка и придатка. Но нужно еще сделать УЗИ для уточнения. И сдать кровь на клинический и биохимический анализы. Ну, и придется полежать в стационаре.
– В больнице, что ли?.. Нет, я не могу. У меня сынишка дома.
– При вашем состоянии лучше остаться здесь у нас, под наблюдением.
– Нет-нет! – мотает он головой. – Я никак не могу. Мне сынишку не с кем оставить.
Да пусть и правда идет домой. Проведет чуть больше времени рядом с сыном. Времени, которого осталось очень, очень мало.
– Ну что ж, в таком случае от вас потребуется письменный отказ от госпитализации.
От бессмысленной, глубоко бесполезной госпитализации.
– Хорошо, напишу… А это воспаление… оно что, такое серьезное?
Он втягивает голову в плечи, слегка изгибая шею, словно большая испуганная черепаха. Выжидательно смотрит на Веру, обильно потея бело-розовой веснушчатой кожей и нервно смаргивая. А сквозь его шумное температурное сопение по-прежнему слышится колыбельная. Переливается серебристыми колокольчиками где-то в глубине Вериного сознания. И от этой мелодии внутри Веры расползается ледяной провал. Огромный, тянущий вниз, в себя.
– Серьезное. Но если сразу же начать лечение, то повода для переживаний нет… Пропишу вам антибиотики. От боли попринимаете анальгетики. Я вам все сейчас напишу.
Да, повода для переживаний и правда нет… Разве есть смысл переживать из-за того, чего изменить нельзя? Все уже решено, нужно просто смириться. Просто принять чудовищную неизбежность.
– Будете соблюдать постельный режим… Поносите суспензорий…
Колыбельный пациент напряженно молчит. Видимо,
