на тонких химических операциях с мозгом пациента, был более эффективен, нежели топорная работа куп бала. А должно быть наоборот, учитывая разницу в уровне развития этих цивилизаций.
Через несколько биений сердца последовал откат, от чего Чваки вздрогнула и поморщилась: ощущение было не из приятных. Зато неотвязная мысль о счастье жизни среди куп бала пропала начисто.
– Послушайте меня, куп бала, – тихо проговорила Чваки. – Я ценна для вас и это говорит мне о том, что я ценна для себя. Спасибо, куп бала. Но что есть я и что есть все ваше племя в громаде Вселенной? Только представьте это. Проникнитесь. Загораются и гаснут звезды, приходят и уходят новые племена, тщета сменяется тщетой – и где мы все в этом? Что мы? Зачем мы? Вьется нить времени вокруг наших судеб, плачут камни, становясь песком, а далее пылью, что разносится прочь, чтобы стать камнем, которому суждено перетечь в песок и стать пылью…
Текущие мерным потоком слова незаметно перешли в песню.
Куп бала застыли в оцепенении. Чваки пела. Но не простую песню. Именно это умение было нежеланным в ее племени, поскольку не давало чести в победе. Камень можно отразить, от удара кресеканом уклониться. А Грустная Песня била по сознанию и никаким щитом от нее нельзя укрыться, даже заткнув уши. Она шла прямо в разум, обтекала его влажной патокой безразличия и уныния. Попавший под ее действие оставался жив и здоров, его сознание не ломалось и не подвергалось влиянию извне. Только менялось настроение. Очень сильно. Просто на некоторое время все вокруг начинало ему казаться обрыдевшим и серым. И ничто не могло заставить его действовать: сражаться, творить или бежать. И уж тем более не могло заставить совершить такую серьезную операцию, как помешать создать новую Ширь сильному представителю куп пеле. Хотя с побегом Чваки решила повременить, у нее появились вопросы, ответы на которые могли дать куп бала.
Она приблизилась к Ранаикаи. Та смотрела на нее совершенно безжизненными глазами. Чваки прикоснулась к лицу куп бала, снимая очарование Грустной Песни. Ранаикаи проморгалась, судорожно втянула в себя воздух, с испугом посмотрела на Чваки. Видимо, ожидая если не смерти, то хотя бы побоев. Вместо кары куп пеле спросила.
– Почему вам потребовалась именно я? Какого мужа и какое потомство вы мне предлагали, если куп бала и куп пеле не могут зачать общего ребенка?
– Обычные куп пеле не могут. Ты необычная и можешь. Мы решили не упускать этот шанс.
Ответ устроил Чваки. Оживляя ее, сепраи вполне могли внести в организм определенные коррективы.
– Теперь ты убьешь нас? – прошелестела куп бала, явно пугаясь положительного ответа. На некоторое время куп пеле задумалась.
– В вашем убийстве нет смысла. Через несколько мгновений я буду там, где вы никогда меня не найдете. Но ваш поступок я дам на суд нашему племени. Я думаю, ты догадываешься, что с вами произойдет, если они признают его достойным наказания.
– Но ведь я могу тебе помешать.
– Правда? –
