начинает наполнять мое тело. Пока я работаю, он будет вибрировать во мне, поднимать и увлекать с собой, и так до самого конца, пока не угаснет и не превратится в отлив, на волнах которого уплывут и Жажда, и священник.
А перед тем как я принялся за серьезную работу, отец Донован открыл глаза и посмотрел на меня. В них уже не было страха – такое иногда случается. Глядя прямо на меня, он пошевелил губами.
– Что? – спросил я, придвинувшись ближе. – Не слышу тебя.
Он вздохнул, медленно и мирно, а потом снова произнес это… и закрыл глаза.
– Не за что, – ответил я и приступил к работе.
Глава 2
К половине пятого утра со священником было покончено. Все чисто. Я чувствовал себя намного лучше. Потом у меня всегда так. Просто тащусь от убийства. Оно вышибает из милашки Декстера его темные заморочки. Дивная разрядка, когда внутри открываются все эти гидравлические предохранительные клапаны. Я люблю свою работу, и извините, если это вас трогает. Нет, правда, извините. Но так уж сложилось. И конечно, речь идет не о каком-то обыкновенном убийстве. Мое убийство совершается должным образом, в должное время, с должным партнером – все это слишком сложно, но крайне необходимо.
Однако всегда немного опустошает. То есть я устал, хотя напряжение прошлой недели ушло, холодный голос Темного Пассажира успокоился, а я снова мог стать тем, кто я есть. Ловкий, забавный, беспечный и мертвый внутри Декстер. Уже не Декстер с ножом, не Декстер-мститель. Нет – до следующего раза.
Я вернул все тела на огород, добавив им нового соседа, прибрал как мог разваливающийся домишко. Все свои вещи сложил в машину священника и поехал в южном направлении туда, где на небольшом боковом канале стоял мой катер, семнадцатифутовый «Уэйлер» с небольшой осадкой и мощным движком. Прежде чем подняться на борт, я столкнул машину священника в канал. Убедился, что она исчезла в воде. И только тогда завел движок и вывел судно из канала, направляясь на север, поперек залива. Солнце только вставало, отражаясь в надраенных деталях катера. Я надел свое самое доброе и счастливое лицо: ни дать ни взять – ранняя пташка-рыболов возвращается домой. Кто еще поймал такого тунца, как я?
К половине седьмого я уже был дома в Коконат-Гроуве. Достал из кармана препарат – обычную чистую полоску стекла, в центре которой аккуратная и одинокая капелька крови священника. Такая симпатичная и чистая, давно высохшая и всегда готовая попасть под мой микроскоп, когда мне захочется воспоминаний. Я положил препарат к остальным тридцати шести четким и аккуратным, очень сухим капелькам крови.
Потом был особенно долгий душ, горячая-горячая вода смывала с меня остатки напряжения, расслабляла клубки мышц, уничтожала последние, еле ощутимые остатки запахов священника, огорода и небольшого домишки на болоте.
Дети. За это его стоило убить дважды.
Что бы ни сделало меня тем, кто я есть, оно опустошило меня, лишило чувств. Не считаю это таким уж крутым
