подначивающие мелодии подпитывали лучше любого пива и окорока (хотя, если предложат, то никакой уважающий себя знаток нотной грамоты не откажется, особенно бесплатно).
Галош и Шло последний раз были среди людей целых три дня назад, от чего голодали как душевно, так физически.
Та постройка была обыкновенной корчмой или как называли ее в Королевстве – салуном. Находился он на распутье, крайне удачно расположившись между двумя деревнями. Судьба сложилась так, что в левой, кою возвели между старыми башнями наблюдения, рождались одни только мальчики, а в правой, построенной у расщелины – исключительно девочки. Салун, названный одним бессовестным гномом «Случка», являлся местом встречи влюбленных парочек, радуя доброе сердце владелицы Жулли и пополняя ее широкий карман передника драгоценными камнями.
Надо ли уточнять, что из-за сложившейся ситуации кавалеры были чересчур ревнивы и неосторожное всасывание воздуха рядом с их дамами могло привести к конфликту. О чем не знал переступивший порог Шло.
Обезвоженный долгой пешей прогулкой он прильнул к стойке, заказал воды, вежливо улыбнулся недалеко сидящей девушке и потом очнулся на полу с разбитой бровью и болью в затылке. Стоящий над ним Галош настраивал аккордеон и помог подняться. Наверху его ожидал стеклянный стакан воды, что зачерпнули из старой бочки вместе с песком.
Изголодавшаяся по представлениям публика с радостью приняла музыкантов. Толпа пела и плясала, не экономя на выпивке и закусках. Жулли, получив за день недельную выручку, выделила гостям комнату вместе с парочкой не занятых девушек, дабы на утро предложить постоянную работу в салуне. От приставаний полуголых девиц Шло отнекивался. Поздно ночью он спустился в зал, сел на поднятый с пола стул и перечитывал записку, оставленную русалкой на высохших водорослях. Галош же поступил как настоящих друг, закрывшись с девушками в комнате, не давая им домогаться до беззащитного Шло.
Утром, повязывая бабочку, довольный аккордеонист спустился вниз, толкнул сонного коллегу и перед тем, как уйти приметил спящего за столом сана и безалаберно висящий на его ремне кошель. Исключительно в рамках урока, разумеется, Галош достал серебряные ножнички, кои ему неожиданно для себя подарила дама сердца одного полицейского, и хотел было срезать мешочек, как вдруг к его горлу прильнуло острие. Из-под полей широкой шляпы сухими после попойки глазами выглядывал сан, держащий изрисованный рунами стелет. Галош демонстративно убрал руки, но орудие возможного убийства все ещё прислонялось к горлу.
Шло вынул флейту, по не раз отработанной схеме врезал ей сану по затылку, и нога в ногу с коллегой драпанул прочь из салуна.
– Черт возьми, – дивился он, внимательно разглядывая инструмент.
– Хотите вернуть? – Галош выпустил глубь дыма.
– Ещё чего! Ты погляди на нее, ни трещинки! От моего размаха флейты больше удара нежели никогда.
– Прекрасная новость. Надоест музыка –
