style="font-size:15px;"> Мэтт разрядил оба ствола. Голова индейца откинулась на фут, но вновь вернулась к решетке. Заряд дроби пришелся на площадь от низа носа до середины груди. Маленькие свинцовые шарики выскочили обратно и дождем посыпались на пол. Громкий смех индейца не перекрыл звуки рвущегося мяса, чавканье и хруст хрящей за его спиной.
Индеец взялся за прутья решетки и неспешно, с улыбкой на лице, стал отгибать их в стороны. Просунув голову в образовавшуюся дыру, он радостно оскалился.
Отшвырнув дробовик, Мэтт выхватил револьвер и приставил к виску. Он взвел курок. Зажмурился. И… промедлил.
Всего мгновение – а потом нажал курок.
Его руку рвануло вбок, и пуля ударила в стену камеры, не причинив вреда, а Мэтт, открыв глаза, с ужасом увидел, что индеец уже стоит рядом, держит револьвер за ствол и улыбается.
Индеец отшвырнул револьвер, лязгнувший об пол. Его рот открылся. В тусклом свете полускрытых облаками и дождем лунных лучей и мерцающих отсветах лампы серебристо блеснули зубы.
Рот индейца раскрывался все шире. Послышался щелчок, когда челюсти разделились в сочленении, как у змеи. Из горла индейца вырвалось громкое шипение, и голова метнулась вперед, захватив Мэтта от подбородка до носа.
Вопль Мэтта слабым эхом отразился от нёба громадного рта и затих в глотке. Раздался омерзительный хруст – и во все стороны от лица Мэтта брызнула кровь.
Индеец, стоявший чуть нагнувшись вперед, выпрямился, приподняв брыкающегося Мэтта над полом. Потом затряс головой, как собака, грызущая кость, и Мэтт обвис мокрым половиком. Индеец еще раз тряхнул головой, и лицо Мэтта слезло, а сам он отлетел в сторону, проскользнув по полу, пока голова не врезалась в стену. Он остался лежать лицом вверх, но уже без лица. Лоб был раздроблен, уши будто прилепились на краю обрывистого склона, точно готовые сорваться вниз неумелые скалолазы.
Изжеванный обрывок плоти мелькнул между больших острых зубов индейца, и в один быстрый глоток отправился в утробу нéлюдя. Спустя мгновение индеец выплюнул струйку зубов Мэтта, как страдающий плохим пищеварением изрыгает избыток скушанных мятных пастилок.
Обернувшись окровавленным лицом к своим приверженцам, индеец улыбнулся при виде Калеба, который поднимался с волочащимися остатками внутренностей, а за ними поблескивали позвоночник и обглоданные ребра.
Запрокинув голову, индеец испустил дьявольский вой, окропив потолок фонтаном кровавых брызг.
Внутри церкви осажденные услышали вой и, насторожившись, на время оторвались от разборки скамей и заколачивания дверей и окон.
Зомби вокруг церкви развернули головы в сторону, откуда донесся вой, точно услышав любимый фрагмент симфонии.
Вой долго не стихал, и Преподобному (который замер у окна с молотком в одной руке, гвоздем в зубах и обломком скамьи в другой) он показался одновременно воплем скорби и триумфа.
Глава девятая
Осажденные усиленно готовились к грядущему штурму.
