дома, что оторвется от настоящей жизни, что у нее снова выйдет облом с романом. Но я продолжал настаивать – мягко, но упорно. Почему? Может быть, я не хотел, чтобы один из нас ждал, когда станет человеком искусства. Или мне нравилось чувствовать себя мужчиной, мачо, способным содержать жену, жаждущую стать писательницей. Или мне хотелось, чтобы она сидела дома и ничего бы у нее не получалось. Неудачникам всегда требуется компания.
«За забором» Бет писала примерно два года. Неуклюжая девушка-подросток, ушибленная ранней смертью матери, добивается больших успехов в журнальном мире Нью-Йорка. Затем все меняется, она выходит замуж за дерматолога своей мечты, переезжает с ним в идеальный картонный городок в Коннектикуте, где вдруг решает осуществить свою старую мечту и стать художницей. Но рожает ребенка и разрывается между материнскими обязанностями и несостоявшейся карьерой, ссорится с мужем и так далее и тому подобное.
Оставьте место для четвертого тома саги Бет Брэдфорд.
Только четвертый том никогда не был написан. Ей так и не удалось найти издателя для «За забором». Агенту роман понравился, лесбиянкам тоже, даже мне понравился (я всегда втайне думал, что два предыдущих тома писались исключительно для самоудовлетворения). Роман разослали двадцати четырем издателям. К тому времени как пришел последний отказ, Бет уже была беременна Джошем и, чувствуя себя попавшей в ловушку домашней рутины, стала отдаляться от меня.
Ее агент, Мелани, как-то сказала:
– Понять ничего не могу. Вы мой самый невезучий клиент. Может быть, вам стоит попробовать написать что-то другое, не до такой степени привязанное к вашей собственной жизни.
Я заметил:
– А знаешь, Мелани права. Ты должна попробовать другой жанр. Что-то совсем новое.
– Никаких романов больше не будет, – заявила Бет. И когда я попытался ее утешить, она велела мне заткнуться.
Итак, Бет перестала работать в кабинете и перенесла внимание на мебель колониального периода. Родился Джош, он отказывался спать, Бет отказывалась заниматься со мной сексом и отказывалась объяснить, почему она отказывалась. Она продолжала покупать безделушки восемнадцатого века. Я продолжал покупать оборудование для своей темной комнаты, мы оба избегали говорить о том, почему наш брак так забуксовал, зашел в тупик. Но мы оба сознавали, в чем дело. Она винила меня за то, что я заставил ее повторить судьбу матери, вынудив талантливую и независимую женщину медленно загнивать за городом.
Я предложил сходить к психотерапевту. Я предложил на время расстаться. Она пожала плечами и сказала: «Давай, если хочешь». Я возразил, что хочу вовсе не этого. «Тогда оставайся», – сказала она. Я заявил, что нам надо поговорить о наших проблемах. «Каких проблемах?» – спросила она. Я сказал, что мы теперь вообще не разговариваем. «Но сейчас же мы говорим», – возразила она. Я ответил, да, сейчас мы говорим, но вовсе не о наших проблемах. «Каких проблемах?» – снова спросила она.
«О том, что ты во всем винишь
