ответила Бет.
– Я хочу жареной картошки.
– Ты получишь ее в ресторане, – уверил его я и сразу же пожалел.
Бет сокрушенно покачала головой:
– Бен, ты что, хочешь, чтобы он превратился в жареную картошку? Или медвежонка Барни?
– Не давите на парня, – раздался голос рядом. – От жареной картошки никто до сорока лет еще не умер.
Мы оба подняли головы. Это был Гари Саммерс. Наш сосед, пока не состоявшийся фотограф.
– Привет, люди.
Его длинные грязно-блондинистые волосы были стянуты в конский хвост. Щетина выглядела сегодня еще более модной, чем обычно. И знаменитая самодовольная ухмылка была еще шире, чем всегда, – шириной в семидесятимиллиметровый экран. Но больше всего меня удивила его одежда. Она была настолько… для города. Черная льняная рубашка застегнута до ворота. Черные мешковатые штаны поддерживаются широкими черными подтяжками. Черные ботинки на шнуровке. Солнцезащитные очки. Стандартный прикид для Вустер-стрит, но бросающийся в глаза на Гривич-авеню. Кстати, единственной причиной, почему Гари жил среди нас, была его неспособность пробиться в центр. Я знал, что он пытался сделать карьеру фотографа в Нью-Йорке, но потерпел неудачу. И когда его старые родители умерли, он, будучи единственным наследником, удалился в фамильный дом в Нью-Кройдоне и жил на небольшое наследство, которое досталось ему от родителей и вряд ли превышало 30 тысяч в год (как подсказывали мне профессиональное чутье и опыт работы в отделе доверительного управления), потому что отец Гари так и не сумел пробраться выше среднего эшелона в «Голубом гиганте», а это означало, что даже при очень тщательном планировании его капитал не мог превышать 600 тысяч, которые были аккуратно вложены в облигации, страховку и акции.
Ровно столько доверительного управления, чтобы покончить с его карьерой. Так когда-то сказала о нем Бет, и все в Нью-Кройдоне были согласны с ее мнением. Но хотя почти все считали его лузером, он постоянно говорил о больших планах – о скором крупном заказе от знаменитого журнала (чего никогда не случалось), о том, что он здесь временно, что скоро все продаст и переедет в Лос-Анджелес. И всегда взирал на наши полосатые костюмы и наших бойких курносых жен с нескрываемым презрением.
Я его ненавидел.
– Привет, Гари, – равнодушно сказал я.
– Доброе утро, – внесла свою лепту Бет и тут же наклонилась, чтобы решить какую-то проблему Джоша.
– Тратите деньги? – Он оглядел все наши пакеты и обратил внимание на самый большой, из книжного магазина. – Что за книга?
– Аведон, «Свидетельства».
– Хороший выбор. Эти люди, бредущие вдоль дороги, – как он умудрился снять их на нейтральном белом фоне и, тем не менее, показать всю бескрайнюю пустоту бесплодных земель Америки! Потрясающие снимки, верно?
– Да, потрясающие.
– Знаете, когда я на прошлой неделе видел Ричарда…
– Какого Ричарда? – перебил его я.
– Аведона, вот какого.
– Он что, ваш друг?
– Скорее просто знакомый.
