Хелен, неподвижная и безмолвная. Все еще в кардигане и этих своих нелепых туфлях. Спина идеально прямая, кулаки сжаты, костяшки побелели. Лоб сосредоточенно напряжен. То ли она думала о чем-то своем, то ли молилась. Может, для силы? Для решимости.
Я неуверенно остановилась в дверях, не зная, что сказать.
Губы Хелен задрожали. Она что-то пробормотала себе под нос.
Я сделала шаг вперед, она удивленно посмотрела на меня и указала на кресло напротив.
Я открыла было рот, чтобы еще раз сказать: «Надо вызвать полицию», но передумала. Пусть придет в себя.
Повинуясь ее жесту, я опустилась в кресло и стала наблюдать за ней. Его жена. Моя соперница… Он хотел уйти от нее – всегда так говорил. Но не мог причинить ей боль. «Это ее убьет», – говорил он. И к тому же у них была Анна.
Я помотала головой. Наша битва за Ральфа осталась в прошлом. В конце концов проиграли мы обе. Меня все еще трясло. Я положила руки на колени, ладони были липкими. Сильно болела голова. Опять подкатывала тошнота, но в желудке уже ничего не осталось. Хотелось поскорее добраться до дома, залезть в постель и уснуть. Если я вообще смогу уснуть.
Я попыталась представить, что будет после звонка в полицию. Звук сирены. Стук в дверь. Долгие часы в участке. Вопросы. Протокол. Резкий свет в холодном помещении с голыми стенами. Невыносимо!
Голова шла кругом. Может, она права, что не разрешила мне звонить в полицию? Может, есть другой способ?
Ральф. Лежит мертвый в подвале, всего в нескольких футах от меня. И во всем этом виновата я!
Через некоторое время Хелен открыла глаза, повернулась и посмотрела в окно. Поднялась на ноги, включила свет, как делала, наверное, каждый вечер, и задернула шторы, оставив небольшой промежуток для света, чтобы показать, что хозяева дома…
– Никто не должен знать, что случилось. – Ее лицо оставалось каменным. – Никто.
– Но он… Я помедлила, подбирая слово, не в силах произнести «умер». – Но он ушел. Все равно все узнают.
Она обратила на меня пустой взгляд:
– Возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. И не в той версии, как это случилось на самом деле.
Я закрыла глаза. Она хочет сохранить в тайне причину его смерти. Это означает одно: никто, даже Анна, не должен узнать, что их счастливый брак никогда таковым не был.
Ну что тут скажешь? Внезапно она показалась мне такой твердой, такой решительной, будто хотела, чтобы я возражала.
– По крайней мере, этим ты обязана мне, – равнодушно произнесла она.
– Но я даже не знаю как…
– Просто делай, что я скажу. И никаких вопросов. – Она была уже на ногах, руки сжаты в кулаки. – Он тяжелый. Мне понадобится помощь. – Она помолчала. – Если не хочешь отправиться в тюрьму.
Она жестко вывела меня из гостиной в холл. Ее манеры изменились. Она сдерживала свое горе, и ее движения казались механическими и скупыми. Трудно представить, чего ей стоило взять себя в руки.
У
