Но это бы вызвало у меня улыбку. Я бы взяла ее и пошла с ней в школу. И положила бы себе на парту. Просто так, без всяких лишних слов. Ондэ бы сразу подбежали, засыпали бы меня вопросами.
– Эй, кто это тебе подарил?
– Фабио?
– Он хочет попробовать все начать сначала?
– Фи, он – розу! Да он же сухарь!
И начнут хохотать. А я буду молчать. Я все утро буду держать их в неведении. А потом, в конце уроков, буду отрывать по лепестку и на каждом напишу синей ручкой слова из той песни: «Всегда есть причины для радости, даже если сердце ставит ей препятствия, а я ведь заслужила ее…» – и я бы выпустила через окно эти лепестки. И ветер отнес бы их далеко-далеко. И может быть, кто-нибудь их поднял. И собрал бы их по порядку. И прочел бы всю фразу. И отправился бы меня искать. Может быть, это был бы он. Но кто этот он?
Алессандро просыпается и ворочается в постели. Будильник уже прозвенел.
Черт побери, проклятье, проклятье, проклятье! Он быстро соскакивает с кровати, вставляет ноги в тапки. Но когда я его выключил? Или я не слышал? Или вчера во всем этом бардаке я его не поставил? Быть того не может. Он, скользя по паркету, въезжает в кухню. Ставит на огонь кофеварку. Бежит в ванную, хватает электробритву и, бреясь на ходу, бегает по комнате. Он пытается навести порядок после вчерашнего. Ведь сегодня придет домработница. Черт, надо еще тут проверить… он входит в комнату для гостей. Видит чашечку. Опять эти вишни. Он несет их на кухню и выбрасывает в мусор. Идет в ванную для гостей, еще раз проверяет унитаз, заглядывает в умывальник, смотрит на пол, проверяет в углах. Хорошо. Ни следа не осталось. Только не хватало мне одного: известный специалист по рекламе арестован из-за наркотиков. Именно я, главный борец с наркотой. Да никто бы не поверил. И он, погруженный в эти мысли, еще раз дергает ручку сливного бачка и выходит в гостиную. Ставит музыку, и настроение улучшается. Все еще бреясь, он начинает танцевать. Ну да, черт меня подери, я должен быть счастлив. Мне еще тридцать шесть лет, я успешный рекламщик: у меня несколько престижных премий. Ну, родители мои хотят, чтобы я женился; значит, скоро это случится. Или, может, нет. Так или иначе я нравлюсь женщинам. Он осторожно подходит к зеркалу, приближает к нему лицо и всматривается в него. Я очень даже нравлюсь женщинам. Спокойно, спокойно! А ты, Елена, еще будешь сильно жалеть, ты локти себе будешь кусать от досады. И, уверенный, что все так и будет, он выпивает кофе. Затем проскальзывает в душ и стоит под струями холодной воды. Так, о чем же будет сегодня речь на совещании? Блин. Я уже опаздываю… сильно опаздываю. И он выскакивает из душа. Быстрее-быстрее.
– Но, Ники, ты же не позавтракала.
– Мама, я выпила кофе.
– Ты ничего не поешь?
– Не успеваю, я опаздываю. Сильно, блин, опаздываю.
– Ники, я тебе сто раз повторяла: не говори так.
– Но если я так сильно опаздываю!
– Все равно не говори. Ты на скутере поедешь?
– Да.
