style="font-size:15px;"> Анна взглянула на иву, которая склоняла над нею свою косматую вершину.
– Вот будто я взлез туда, – рассказывал Анатолий. – А внизу дети крестьянские с белыми волосами глазеют на меня, ртишки разинули. И стало мне грустно…
– Когда же это было? – спросила Анна. Улыбалась и поддразнивала брата притворным непониманием.
– Не было, я так говорю… Мне это представляется.
Анна засмеялась.
Анатолий посмотрел на нее упрекающими глазами и сказал:
– Ты веселая, вся смеешься.
Совсем вышел на берег, бросил свои рыболовные снаряды и лег на траве, у сестриных ног. Солнце клонилось к закату, освещало и грело мальчика.
– А тебе разве не грустно? – спросил он и поглядел снизу в лицо Анны.
Перестала улыбаться. Наклонилась к мальчику и ласкала его. Спросила:
– Отчего грустно?
– Отчего? – переспросил Анатолий. – А вот там у них вещие сны, колокола, свечи, домовые, дурной глаз, – а мы одни, мы чужие всему атому.
– Не так чтоб уж очень чужие.
– Чужие, чужие! – воскликнул Анатолий. – Ну, наденем мы посконные рубахи, а все-таки не станем ближе к народу. Все только маскарад один.
– Ты, Толька, по внешности судишь.
– Нет, не только по внешности, – весело сказал Анатолий и засмеялся.
– Вот ты и сам рад смеху, как воробей – зернам.
– Нет, ты мне скажи, Нюточка, почему по внешности?
– Конечно… Мы тоже хотим жить по душе, по-Божьи, как они выражаются. Мы всегда будем с народом, хоть и по-разному с ним думаем.
Анатолий повернулся на спину и полежал немного молча.
– Да, с народом, – заговорил он вдумчиво и вдруг быстро переменил тон и сказал с лукавою усмешкою: – Однако с народом-то мы не умеем так заговариваться, как…
Замолчал и засмеялся.
Анна пощекотала его пальцами под горлом и спросила:
– Как с кем?
Анатолий со смехом барахтался в траве.
– С кем-нибудь другим, – кончил он звонким от смеха голосом.
– Так ведь с кем о чем можно говорить, – ласково сказала Анна, – у всякой птички свой голосок.
Прислонилась спиною к дереву и мечтательно всматривалась в далекие очертания убегающего берега, словно разнежили ее воспоминания.
– А вот с кем интересно говорить, так это с Логиным, – вдруг сказал Анатолий искренним голосом.
Анна зарделась. Живо спросила:
– Почему?
– Да так, – он о разных предметах умеет. Другие все больше об одном: у каждого свой любимый разговор, – заведет свою шарманку, да музыкант… Впрочем, нынче и у него шарманка завелась.
– Что за слово-шарманка!
– А чем не слово?
– А тем, что каждый говорит о том, что ему интересно. Что тут удивительного? Видишь – ива, – вдруг бы на ней огурцы
