и все больше утверждался в мысли, что когда-то давно он уже вдыхал такие же запахи. При этом Зеуан точно знал, что там, откуда он прилетел, травы так не пахнут.
Тут вдруг случилась остановка. Ехавшая навстречу машина приветливо посигналила, и затормозила. Оба автомобиля съехали на обочину. Из встречной вышел немолодой и невысокий бородатый мужичок, к нему подошел мужчина из машины, которая траву везла, а вместе с ней и Зеуана. Теперь он рассмотрел своего водителя. Им оказался тоже немолодой, но, в отличие, от щуплого встречного, грузный дед, из-под шляпы у него мохнатились седые пряди. Дедули пожали друг другу руки, закурили и разговорились.
– Здорово, Степаныч, Как оно? Как здоровье? Куда едешь? – расспрашивал встречного дед в шляпе.
– Да в Тишинскую, к Лехе, к внучкам. Вот бабка пирогов напекла, гостинцы везу. Слышь, Мишань, там вообще караул! Вся станица на ушах стоит! – И Степаныч сплюнул, смачно ругнулся, а потом размашисто перекрестился.
Только что же там, в Тишинской, произошло, и как она, эта станица, может стоять на ушах, Зеуан не понял, он снова на какое-то время отключился, видимо, был слишком слаб для волнений, и для таких приключений.
А Степаныч с Мишаней продолжили общение.
– Это что, из-за летающей тарелки? Слыхали, слыхали, сейчас только об этом везде и трещат, так, а чего там произошло на самом деле, ты-то знаешь?
– Да как не знать! Все уже знают, а мне Леха по телефону рассказал. Ну, так, тарелка еще, леший ее дери, и не одна была! Она появилась над домами и так висела, а через несколько минут после первой вторая подлетела! И пошло, поехало! Начали они подниматься, опускаться, отлетать, подлетать, вроде как сражение у них началось! Ночью темень, а их видно, да еще визг пошел, свист, лязг, жуть! Вроде даже обломки летели, но потом искали, ничего не нашли. Леха на улице всю картину наблюдал, а народ весь, кто куда попрятался. Бабка Степанида, неходячая уже как полгода, в погреб сама сумела залезть, потом мужики вытаскивали. Во каки чудеса случаются!
Степаныч помолчал немного, сплюнул, снова ругнулся, покачал головой и продолжил.
– Это прошлой ночью было, а вчера еще с утра бабы в церковь побежали, батюшку пригласили, он по всем дворам прошел с молитвой, да с кадилом.
– Ну и помогло? – спросил Мишаня.
– Да, слышь, Мишань, пока чегой-то не особо. Блин, коровы молоко перестали давать, куры яйца не несут, сидят, нахохлившись, и корм не клюют, детей из двора бабы не выпускают, овцы блеют не переставая. Собаки выть перестали, но жалобно поскуливают, кошки попрятались. Я-то хочу внучек к себе забрать, мало ли как там все обернется, вдруг тарелки энти вернутся. Хоть за девок поспокойней будет. Ежели больше не прилетят, то, думаю, все наладится постепенно. Но переполоху они навели на всю округу.
– Это да-а-а-а, правильно решил, да-а-а, – протянул задумчиво Мишаня, – чего внучкам там в страхе сидеть да от энтих тарелок прятаться.
И тут его осенило.
