свою старость в секторе второго кольца. И всё только из-за того, что якобы объявишь себя и своего внука моими родственниками. От мальчишки я не отказываюсь. Я ему помогу. Поддержу… Дам работу. Но ты… Ты за всё ответишь. Я-то тебе верил. А ты, оказывается, ещё та тварь? Ну, ничего… Я прекрасно слышу твои мысли, и все те проклятия, которые ты пытаешься послать мне. Кстати… Ты не удивляйся тому, что яд действует так странно? Это я тебе помогаю. Я сейчас держу тебя за горло, и не даю тебе дышать. Это всё у меня в голове! В моей раздолбанной голове! Поэтому даже не надейся на то, что ты можешь выжить. От этого яда никто не выживал. Даже те, кто мог говорить и дышать. Но я не дам тебе такой возможности. Да и завещания ты никакого не оставишь. Этот блокнотик я заберу. Ведь это твоё завещание? Будем считать, что оно дошло адресату. Ты ведь не должен был становиться Петровичем? Да? Ведь так? Ты убил старика, и занял его место. Точно также, как ты потом убил и Петра! Зря ты это сделал… Вообще-то, если бы Пётр был жив, так и ты был бы до сих пор жив. И всё было бы в порядке. Скорее всего, я жил бы всё также, здесь, рядом… В Трущобах. Ведь убив Петра, это именно ты спустил курок, заставив всех этих придурков открыть на меня охоту! Так что, дорогой мой, царствия небесного желать тебе я не буду. Ты не заслужил этого.
Мучения старика, неожиданно для меня, продлись достаточно долго. Видимо лекарства, которыми его напичкало с моего переносного медицинского комплекса, продолжали бороться за его жизнь? Но я сделал своё дело. И мои старания тоже. Как бы старик не рвался, и не пытался освободиться из моего захвата, вся эта боль, обида, и злость, которые сейчас меня душили, перекинулись на него. Я буквально слезу пустил, когда этот старик всё-таки замер, уставившись остекленевшим взглядом, в котором пылала ненависть и злоба, уже не скрываемые его обычной шелухой равнодушия и показной приветливости ко мне, в стену за моей спиной. Может быть он попытался бы как-нибудь посмотреть мне прямо в глаза? Может быть… Но теперь и это было не суть важно.
Аккуратно взяв чашку, на которой оставались мои отпечатки пальцев, я промыл её, и тщательно вытер. Поставив, как меня когда-то учил Пётр, в середину имеющейся в доме чистой посуды. Потом, немного подумав, я её всё-таки передвинул. Если внук Петровича учился по той же системе, то он наверняка также будет искать подозрительную посуду в середине стойки. Или с краю. Я же её убрал ближе к началу. Теперь он не найдёт свежевымытую посуду. Как вывод, после того как я уберу все свои следы, доказать тот факт, что именно я помог Петровичу умереть, будет просто невозможно.
Закончив все свои дела в доме старика, я аккуратно выскользнул через имеющийся здесь второй выход. Так как и сам прекрасно понимал, что мне надо теперь засветиться где-нибудь на улице. Якобы я только иду к Петровичу.
Аккуратно проскользнув через переулки, я подошёл к магазину возле которого, как всегда, стояла та самая Тамара. И, как всегда, она была явно недовольна моим появлением. Вот кого надо всегда брать в свидетели.
