на плиту кастрюлю с водой и принялась за томатный соус. На готовку ушло меньше получаса, но в глубине души я была рада возможности отвлечься. Избавиться от мучивших меня со вчера угрызений совести.
Готовые макароны я прямо в кастрюле отнесла в гостиную и водрузила на столик перед диваном. Лив тут же вскочила и бросилась помогать мне расставлять тарелки и приборы. Накрыв на стол, мы сели по обе стороны от Мэл. Я разбудила ее, мягко потрепав по плечу.
Она сонно моргнула, скривилась будто от боли и выпрямилась.
– Вы обед приготовили? – спросила она, переводя взгляд с Лив на меня и обратно. – Надо было разбудить, я бы помогла.
Я упрямо смотрела в тарелку перед собой. Заставить себя поднять глаза на старшую сестру не получалось.
– Все в порядке. Доктор сказала же, что тебе нужно отдыхать.
– Нам понадобится ложка…
Мэл, словно не слыша мои слова, откинула в сторону плед и уже собиралась встать. У меня перед глазами мелькнула повязка на ее руке.
– Я принесу, – неожиданно громко вырвалось у меня. Я подскочила с дивана и поспешила на кухню. Сердце отчаянно колотилось в груди, и мне стоило огромных усилий заставить себя успокоиться. Взлохматив волосы, я прижала руку к груди. Так было легче сосредоточиться на дыхании, пока в голове продолжали греметь упреки.
Она в порядке, Элла. Это не твоя вина.
Начиная со вчерашнего вечера, я, как мантру, повторяла про себя эти слова всякий раз, когда меня захлестывало отчаяние. Тихо шептала их, думая о репортерах, которые сводили ее с ума. Вспоминая, как она переживала из-за моих отношений с Чжэ Ёном. Принося за собой чувство вины, на ум пришел и курс по изобразительному искусству. Если за последние двадцать четыре часа мне представилась бы такая возможность, я отмотала бы время назад и все поменяла.
Несколько минут ушло на попытки взять себя в руки. Наконец, я схватила ложку для спагетти и вернулась в гостиную. Никто из сестер не спросил, почему я так долго провозилась: видимо, у всех и без того голова достаточно забита.
Мэл положила макароны себе в тарелку, затем и мы с Лив. Все это время царила гнетущая тишина. В повисшем молчании скрывалось столько невысказанных слов, что волей-неволей я занервничала. Телевизор мы так и не включили, единственным звуком оставалось постукивание вилок и ложек о тарелки, от чего тишина казалась еще оглушительнее.
– Незадолго до вашего приезда заходила миссис Эллиот, – как я была благодарна Лив, которая решилась нарушить молчание. – Сказала, что у нее есть для тебя подарок на день рождения, Мэл. Но она бы хотела вручить его лично.
Мэл нахмурилась:
– Не припомню, чтобы миссис Эллиот дарила мне подарки.
– Может, она отдаст нам свою кошку? – предположила Лив.
Она изо всех сил старалась говорить непринужденно. Мне так хотелось обнять ее, сказать, какая она молодец.
– Ты не хочешь, чтобы Петра жила у нас. Она же раздерет все твои плакаты, до каких только достанет, – уточнила я.
