нам ничего не объяснили, – зло сказал Скрипач в ответ. – И мы хотим выяснить, что и как. Поэтому нам надо какое-то угощение, но… чтобы они видели: мы сердимся.
– Ясно. Сейчас сделаю.
На столе стояло несколько бутылок вина – сухое, излишне кислое, и десертное, излишне сладкое; две настойки – с перцем, излишне горькая, и на травах, воняющая такой аптекой, что глаза слезились. В довесок к бутылкам имелось печенье – слишком твердое и слишком соленое, и ваза с конфетами – твердокаменная карамель с прилипающими обертками-бумажками, липнущие к рукам мармеладки, и подтаявшие шоколадки.
– Червяков в конфеты класть? – деловито поинтересовался Фиолетовый.
– Ммм… пожалуй, не надо, – покачал головой Скрипач. – Это будет перебор.
– Жалко. Я бы мог сделать с опарышами, – трансфигуратор хихикнул. – Вот бы София визжала…
– Ты ее не любишь?
– Да не то чтобы не люблю, – Фиолетовый замялся. – Она же королева. Поэтому иногда ведет себя… эх… довольно противно она себя ведет. Когда летает, нормальная. А когда дома у себя выпендриваться начинает – только держись. То косметику не такую сделал, то оторочка на куртке слишком жидкая, то сапоги не достаточно высокие, то купальник не того цвета, то платье не понравилось, и вообще, косорукий ты, Фиолетовый, позови замену.
– В смысле – королева? – не понял Ит.
– Ну, королева. Она там, где жила, была королевой, так Пропащие говорили. Те, которые знают.
– То есть Контроль? – уточнил Ит.
– Да. А ты и про это в курсе? – восхитился Фиолетовый. – Они самые. Цвет и звук. В общем, она была королевой, а потом что-то там произошло, и ее то ли заморозили, то ли мумифицировали, не знаю точно. Она там хранится, где жила. Как символ монаршей власти. Нетленное тело, последняя королева, и всё такое. А сама здесь. На боевые вылеты мотается. В куртке с собольей оторочкой.
– Здорово. Так, всё. Ты послеживай, хорошо? – попросил Ит. – Мы, может, еще чего закажем.
Пришедших оказалось пятеро, вместе с Оливией, Софией, Грегором, и Ветром, пришел еще один пилот, причем пилота этого они раньше не видели – во время беседы в ратуше он не появлялся. Среднего роста, русоволосый, с густыми, пшеничного цвета усами, этот пилот являл собой просто-таки образец добродушия, Скрипач с Итом поняли, что пилота с собой позвали не просто так – видимо, с его помощью надеялись побыстрее наладить мир. Звали нового знакомого Петер, но на Петера он почти никогда не отзывался, предпочитал, чтобы его называли Эдди.
– Потому что вихрь? – тихонько спросил Ит у Ветра, имея в виду перевод. «Eddy» переводилось как «вихрь», а тут в ходу, как Ит успел заметить, были позывные с неким оттенком неба.
– Отчасти. Скорее потому что он летает, как Эдди, – не совсем понятно ответил тот. – У каждого свои недостатки, как говорится.
– Где говорится? – удивился Ит.
– Не знаю. Просто почему-то помню эту фразу… неважно. Приступим?
Все чинно расселись вокруг
