врачом, и она была очень добрая, – Ит зажмурился. – А младший отец так и вообще был, видимо, стихийным пророком, и писал сказки – о своих еще не рожденных детях.
– О вас? – удивилась Берта.
– В некотором смысле. Да нет, не о нас, конечно. О самых первых. Мы теперь даже знаем, как их звали – Инит и Фасти. Бертик, я столько думал, пока мы шли через это всё… – Ит зажмурился. – Их история еще не закончена. И наша не закончена. Потому что, как я сейчас понимаю, доискаться во всей этой истории правды пытались многими, но, кажется, эта честь выпала только нам. Да и то, знаешь ли…
– Знаю что? – не поняла Берта.
– Узнать правду – это вовсе не значит закончить историю, – Ит улыбнулся. – Пойдем домой? Рыжий обещал на обед сырный суп.
– Давно я не едала сырного супа, – покивала Берта. – В жару, наверное, самое оно.
– Ничего, жара – это ненадолго, – успокоил Ит. – Лето заканчивается, если кто-то не заметил. Скоро мы про эту жару еще вспоминать будем, и жалеть, что её больше нету.
– Да ладно, всё равно купаться тут можно чуть не до ноября, – отмахнулась Берта. Ноябрь на Окисте, конечно, был понятием весьма условным, но они, не сговариваясь, еще давно объявили ноябрем самый холодный и унылый предзимний месяц здешнего года. – А потом месяц зимы, и весна не за горами. Правда, пошли, действительно, есть уже хочется.
Часть II. Ожидание
7. Первый этап
Волевым решением начало операции сдвинули почти на полтора месяца – пришлось отложить всё на позднюю осень. Уж больно много молодежи ежедневно посещало часовню, мистики едва успевали привозить новые свечи для гадающих. Ко всему прочему осенью завершался сбор урожая, и начались ежегодные гонки, которые Скрипач когда-то едко назвал «регатой овощевозок». Вернулись с плантаций китайцы, позже нагрянули покупатели – некоторые миры покупали продукцию местных селекционеров в промышленных масштабах, стали возвращаться с гастролей сэртос… Словом, к осени народу в Саприи существенно прибавилось. А к исходу первого осеннего месяца подтянулись еще и свадьбы. Эти могли заявиться в часовню, чтобы погадать, вообще в любое время суток. Даже ночью. Мало того, молодежь, разумеется, быстро обнаружила две новые могилы, и деревья вокруг них через непродолжительный срок начали украшать всем подряд: ленточками, цепочками, фонариками, и прочей ерундой. Видимо, на счастье.
– Это проходной двор! – сердился Скрипач, обнаружив в очередной раз рядом со своей собственной могилой композицию из венка, сплетенного из осенних листьев, обмотанного золотой лентой. Эта самая лента оказалась испещренной весьма недвусмысленными надписями. – Балаган какой-то! Ну сколько можно? Нет, я понимаю, часовня, но нас-то они так за что?!
– Просто сейчас такой период, – успокаивал Ит. – Ты же помнишь, это всегда так было. Весной и осенью здесь постоянно кто-то тусуется, зато летом и зимой почти никого нет. Ну подождем, зачем спешить? Зато подготовимся получше.
– Когда тут такое «было всегда»?! – возмутился Скрипач. – Нас
