перед глазами. Осматриваюсь ещё раз, хмурясь, заставляя себя. Шилов, сидящий на диване, усмехается.
– И что дальше? – спрашиваю, глядя на него.
– Может, хоть руки расцепишь?
Я с удивлением опускаю глаза и понимаю, что обнимаю себя за плечи. Наверное, это интуитивная попытка закрыться, спрятаться. А я их вообще расцепляла с того момента, как вышла из офиса? Не помню.
Снова смотрю на Шилова, теперь он не ухмыляется, разглядывает с интересом, словно диковинную зверушку. Злость и горечь снова поднимаются откуда-то из желудка вверх, заполняя меня. Я резко опускаю руки и задираю подбородок.
Шилов в удивлении вздёргивает бровь и складывает на груди руки.
– Вы должны оставить в покое мою семью, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
Не уверена, что получается. Это потом я привыкну к Андрею и перестану его бояться. А пока я только стараюсь не выглядеть жалкой.
– Не вопрос, – отвечает он спокойно, не сводя взгляда. Я киваю, теряясь. Шилов добавляет. – Только не вы, Ась, а ты. Вряд ли ты пытаешься проявить ко мне уважение, а чувствовать себя столетним старцем что-то не хочется.
Мы молчим некоторое время, я так и стою напротив него, напоминая самой себе выставочный манекен.
Потом я неуверенно спрашиваю:
– И что теперь?
Он вздыхает:
– Теперь?.. Теперь ты живёшь в этой квартире, и ты моя женщина.
– А брат? – бестолково спрашиваю я. Шилов ухмыляется.
Поднявшись, снова замирает рядом.
– Все у него будет хорошо.
Мы ещё немного смотрим друг на друга, но я почему-то знаю: он не прикоснется ко мне сейчас.
Шилов и впрямь обходит меня и со словами:
– Обживайся, – и молча покидает квартиру.
А дальше все меняется, как по мановению волшебной палочки. Через несколько дней Илья радостно сообщает, что сделка все же состоялась, и теперь все будет отлично. Потом отцу внезапно повышают зарплату. Даже мне звонят с работы и просят вернуться.
Все это похоже на сказку, только есть одно но: когда она заканчивается и книга закрывается, начинает правда. Для меня она сосредоточена в двух словах: Андрей Шилов.
Сначала я испытываю к нему только ненависть, когда ложусь с ним в постель, сжимаю кулаки и зубы, чтобы не разреветься от омерзения… а потом испытываю ненависть к себе, потому что мое тело отзывается на его умелые ласки, и я кончаю, дрожу от оргазма и ненавижу себя.
Внутри меня плавятся самые разные оттенки чувств, они переливаются, то заполняя собой все пространство моей души, то пропадая где-то на задворках. Я то чересчур взбудоражена, то спокойна до отупения. То смеюсь, то плачу.
Наконец, сплав застывает в одной форме: приветливого равнодушия. Так выглядит мое смирение, принятие той роли, что дала мне судьба с лёгкой руки Шилова.
Я даже привыкаю к нему. Знаю все его привычки, различию
