аттестат, так как были «тройки» по физике и химии, которые я ненавидела.
И вот я понимаю: только обрадовалась, что это школьное фуфло наконец-то закончилось, как снова здравствуйте! Гребаная валентность, логарифмы и все остальное. Единственные предметы, которые мне в институте нравились – культурология и английский язык.
…Наступил декабрь, скоро сессия. А меня не допускают, потому что у меня по всем предметам, кроме двух любимых, «хвосты». Везде надо что-то досдавать, куда-то идти, просить и так далее.
За мной тем временем ухаживал культуролог, который вел коллоквиумы, практику. Его звали Александр.
Он сказал:
– Хочешь, я похлопочу за тебя? Сколько у тебя хвостов?
– Шесть.
– Ну, с этим даже я ничего не смогу сделать.
– Все понятно, меня выгонят из института.
Так и вышло, и слава Богу.
Вся семья сказала:
– Мы воспитали конченую дочь и внучку! Такого дебила еще поискать. Бесплатный же институт – учись и радуйся! А ты все просрала.
Да вот, просрала. И по сей день считаю, что это было лучшее мое решение.
Свалила из института, пошла учиться на пиар и сама за все платила. Хоть учение по-прежнему было для меня бессмысленным, но уже по другим причинам.
Нам рассказывали в институте про то, чего в жизни не бывает. «В компании должна быть пиар-служба, состоящая минимум из 5 человек». Ага, сейчас. Я уже успела поработать в «Шоколаднице» и знала, как оно на самом деле.
Но все-таки эта учеба помогла мне хоть как-то раскрыться. Например, я писала клевые курсовики. Один у меня был по «Макдональдсу», как там устроены рекламные кампании. Другой – про политический пиар, каким образом в США переводили фокус внимания с бомбардировок Югославии на роман Левински и Клинтона и наоборот. Жаль только, что в мои рефераты никто особо не вчитывался, просто не глядя ставили хорошие оценки.
Желание стать великим журналистом у меня к моменту кульминации всей этой истории с институтом уже пропало. На дворе стоял 2006 год: Дудя еще не было, ориентироваться не на кого. Познер и Малахов меня не впечатляли. Нравился Александр Житинский, который писал про музыку. И я хотела бы, как он, глаголом жечь сердца людей, но… не видела в этом денег. Перед глазами были коллеги из других изданий, ходившие на те же пресс-конференции и премьерные показы, что и я. Они ездили на метро в свои 40 лет, носили какие-то обдергунчики вместо нормальной одежды. Стояли в очереди за бесплатной едой на фуршетах, как и я, но мне-то было не 40! Я что, должна до старости писать за копейки?! Пусть даже не в «Телевик», а в «Панораму», но по сути ничего же не изменится.
Так что я не очень-то себя видела профессио-нальным журналистом. Понимала, что хочу чего-тоболее объемного. Стала присматриваться к пиару в этой области и начала уже как-то продвигаться. Сначала рисовала флаеры для модельного агентства, принадлежавшего учредителю нашего журнала, еще какие-то несложные задания выполняла. А потом меня пригласила на работу моя Вика.
Что
