метро, пытаясь представить, что ощущает космонавт, находящийся в полном одиночестве на борту космической станции, удаленном от остальных людей сотнями километров. Из этих размышлений меня вывел Славик.
– Что-то мне всегда не по себе на этой станции. Нет, не то, чтобы мне под землей некомфортно… Я себя нормально чувствую на других станциях, вот, например, когда мы работаем у себя на Аэропорту, или, скажем, на Речном вокзале, то все нормально. Но, стоит мне только подойти к Соколу, со мной начинает твориться что-то неладное. Глаза слезятся, не могу вдохнуть полной грудью, а если нахожусь тут более часа, то вообще, мутить начинает и в голове шумит. Мне про эту станцию кто-то в институте рассказывал, что тут какие-то секты были и ритуалы проводили с жертвоприношениями, ты про это не слышал, Макс?
В отличии от Славки, я не поленился почитать про станции метро, на которых работал. В числе прочих, мне попадались статьи и про станцию Сокол, которая пользовалась плохой репутацией среди экстрасенсов, которых, в последнее время, было, хоть отбавляй. Было там и захоронение времен первой мировой войны, и расстрелы попов с белогвардейцами в процессе революции. Но сейчас, находясь в душном туннеле глубоко под землей, мне об этом вспоминать совсем не хотелось. Поэтому, я ответил, не вдаваясь в подробности:
– Читал когда-то, что тут после революции расстрелы были. А про секты это все байки, ты сам подумай, ну откуда тут сектантам то взяться? Днем тут народу полно, на ночь все закрывают и охрана, поди, не для мебели поставлена, – вспомнил я говорливого охранника на Савеловской, которого Славка окрестил Гиви.
– Ну почему байки, – у Славы после выпитого была большая охота поговорить, – они могут сюда днем спускаться, когда метро открыто, а потом прятаться где-нибудь под землей, пока не закроют, вон сколько тут ходов разных, – махнул рукой Славка в ту сторону, откуда мы пришли. А уже ночью выходить и проводить свои обряды сатанинские.
– Ты сам-то во все это веришь? – спросил я, начиная злиться. Не вовремя и не к месту Борик затронул эту тему.
– Не очень-то, – признался Славик. Живя со мной полгода по соседству, он хорошо научился понимать мое настроение, поэтому я так и не понял, то ли он и правда во все это не верил, то ли сказал так просто, чтобы не злить меня.
– Ну, раз не веришь, пойдем обратно? – вставая сказал я, – сегодня у нас полное право свалить с работы пораньше.
Славка тоже встал и с тоской посмотрел на объемистую сумку с инструментом, из которой бригадир забрал только тестер, остальное, за ненадобностью, оставил нам. Меня, после выпитого, начало терзать чувство справедливости, я схватил сумку и повесил ее себе на плечо, оставив на Славу лом с молотком. Еще, меня терзало чувство вины, что мы бросили бригадира одного, в то время, как остальные члены бригады продолжали работать. А ведь вполне могло быть, что там, на Маяковской, могла пригодиться наша помощь в виде дополнительных рук. Но уже через
