как частицы при броуновском движении, а потом начали искать себе союзников, потому что, как известно, один в поле не воин. И очень быстро нашли друг друга. Сергей Степашин, Дмитрий Волкогонов13 и я познакомились, пообщались, оценили друг друга, что называется «сошлись во мнениях» и создали, современным языком говоря, фракцию под названием «Левый центр». Вот с тех пор мы с Сергеем Вадимовичем и движемся, если не рука об руку, то на расстоянии видимости.
Итак, историческая встреча на лестнице, избрание меня председателем комитета, мои предложения Ельцину по первоочередным задачам для Верховного Совета РСФСР.
Что за предложения?
Да все очень просто. Это был список первоочередных законов.
Ельцин его внимательно прочел и заметно удивился.
А первым будет закон о референдуме
Борису Николаевичу показалось весьма странным, что первым в перечне законов, которые срочно требуется разработать и принять, у меня значился закон о референдуме. По его представлениям, первоочередными законами должны быть, к примеру, закон о собственности, о земле, о партиях, о средствах массовой информации. Всё, о чем велись яростные споры, что было на слуху, что являлось предметом дискуссий всех СМИ, всех депутатов. Но закон о референдуме… Я даже думаю, не все знали, что это за слово такое иностранное. Шучу, конечно. Но если серьезно, то на тот момент про закон о референдуме никто даже не задумывался. И Ельцин тоже. Вряд ли он тогда догадывался, какую огромную роль сыграет этот закон в его судьбе. И не однажды сыграет.
Я сегодня горжусь тем, что именно тогда – на этой встрече – я убедил Бориса Николаевича, что стране, народу и ему лично абсолютно необходим закон о референдуме.
Почему?
Я по рождению терский казак. И возможно, именно поэтому у меня где-то на генетическом уровне, где-то глубоко внутри сидит страх гражданской войны. О чем это я? Да о том, что гражданская война для России – это бездна, это гибель сотен тысяч и даже миллионов людей. Гражданская война, как свидетельствует история, огромная беда для любой страны, но в России почему-то она всегда в таких-то формах проходит, что гибнут миллионы.
Кстати, я думаю, что и мою семью она стороной не обошла. Я ни от бабушки, ни от отца, которого долго пытал, так точно и не узнал, кем был мой родной дед Александр и что с ним стало. На все мои вопросы отвечали одной фразой: «Отчего умер, спрашиваешь? А от воспаления легких умер. В 28 лет». Это в 1922–1923 годах? Едва ли. Тогда молодые мужчины в своей постели не умирали.
И этот самый страх гражданской войны меня заставлял всё время искать механизмы, чтобы избежать кровопролития. В итоге родилась устойчивая формула: пусть противники лучше идут к избирательным урнам, чем на баррикады.
Что такое референдум?
Это всенародное голосование по наиболее важным и сложным вопросам. А тогда, в те самые годы, наиболее важным и сложным было всё, за что ни возьмись. И страна бурлила почти так же, как несколько десятилетий назад,
