он. В этом конце сада освещенными были только дорожки, поэтому разглядывать было особенно нечего, и Иван от скуки посмотрел вдруг на небо.
Небо было чужим и незнакомым, но через несколько мину, немного приглядевшись, Иван вдруг увидел ковш Большой медведицы. Только ковш этот был перевернут вверх ногами. «Так вот оно что! Тут все шиворот-навыворот! Даже небо и звезды!» – подумал Иван, и ему стало немного легче от мысли, что он просто попал в зазеркалье. Но перевернутые созвездия – это была ерунда по сравнению с луной. Луна тоже была перевернутая, то есть перевернутым был рисунок на ее поверхности, который в наших широтах воспринимается как лицо, а здесь никаких ассоциаций не вызывал. Но мало того, что луна была чужая, с незнакомым лицом, она была обрамлена каким-то странным кольцом из тумана. Между этим кольцом и луной оставалось пространство черного неба, но в этом пространстве звезд не было видно. Получалась какая-то загадочная картина: Серебристое обрамление вокруг черного пятна с яркой золотой серединкой. Туманное кольцо напомнило Ивану края каменного колодца, темное поле вокруг луны было водой в недрах этого колодца, а луна была отражением небесного тела в воде загадочного колодца. «А вдруг это колодец желаний?» – стал развивать мысль Иван, – « тогда надо крикнуть в него желание, и оно исполнится». Но кричать он не стал, потому что мысли его приняли вдруг совершенно другое направление. « Нет, это не колодец с отражением луны. Луна настоящая. Это я ее вижу, сидя на дне какой-то глубокой шахты». Тут романтические настроения покинули Ивана, и он завершил мысль совсем уже приземленным высказыванием: « Не в шахте я сижу, а в глубокой жопе. Правда из жопы луну не увидишь. Тогда где же я сижу? Да в черной дыре я сижу. Вот где. Астрономы утверждают, что все в космосе начинается с черных дыр. Вот и у меня новый жизненный этап начался с черной дыры.»
Возможно, он и еще бы пофилософствовал, глядя на луну, но некоторые гости потянулись на выход, и Ивану опять пришлось встать грудью на защиту посадок укропа.
Расходились люди дольше, чем собирались. Особо стойкие все ждали, что вынесут еще какое-нибудь угощение, но новых поступлений не было, и хозяева всем своим видом показывали, что пора и честь знать. Наконец, ушли даже самые терпеливые. К Ивану подбежал Антон и пригласил его на террасу. «Очень вовремя вы меня позвали», – подумал Иван,– «Объедки доедать?» Но он оказался неправ. Прием, действительно, закончился, но здесь была традиция после приема устраивать междусобойчик.
Когда стало ясно, что в резиденции остались только свои, с кухни вынесли еще два подноса бутербродов и жареных куриных крылышек. Посол велел всем наполнить бокалы и стал произносить тост за виновника торжества, замечательного композитора органной музыки, нашедшего в себе силы приехать в далекую африканскую страну с благородной целью укрепления культурных связей. Речь получилась замысловатая, поскольку язык у экселленса ворочался с трудом. Видно было, что сегодня это далеко не первый тост за укрепление культурных уз.
Иван под шумок положил
