быть неверным, —Произведет двухфланговый охват
Гвардейским и XVII-ым ландверным.
XX-ый корпус следуя с VIII-ым
Форсирует на Висле переправу
И фон Базелер точным и прямым
Ударом в лоб прорвется на Варшаву!..»
– «Что ж, хорошо!.. Я подпишу!.. Давно
Уж встряски ждут российские медведи!..»
И старый Гинденбург взглянул в окно,
Слегка зевнул и вспомнил о обеде.
«Оттого ли, что ветер замедлил свой шаг…»
Оттого ли, что ветер замедлил свой шаг,
Загустевшее небо от пены очистив,
Вдруг запахло росой, зазвенело в ушах
И не меркнет Арктур между липовых листьев.
А тому, кто надежд не сумел уберечь,
Кто любовь уподобил комете хвостатой,
Предназначено воздухом чувственных встреч
До рассвета дышать у бесчувственных статуй.
Как вернусь продолжать утомительный пир,
Если воспоминание слишком телесно,
Если в сердце, в котором вмещался весь мир,
В этот миг даже маленькой зависти тесно…
«Когда-нибудь достигнув совершенства…»
Когда-нибудь достигнув совершенства,
Великолепным пятистопным ямбом,
Цезурами преображая ритмы,
Я возвращусь к сегодняшнему дню;
Назначенного часа ожидая,
Пусть образы сжимаются и стынут,
Пусть яблоками созревают мысли,
И тяжелеют легкие слова.
Теперь – сентябрь, безветрие и полдень,
И успокаивающее солнце
Пронизывает грузной позолотой
Широкую проржавевшую сень;
Как свежий мед, тягуч и влажен воздух,
И зеленью отсвечивает небо,
Такой густой, такой глубокой сини
Я не запомню в нынешнем году.
Шуршат опавшие листы, и душу
Отягощает сладкая дремота,
Но чувственною нежностью томится
Проснувшееся тело почему?
Иль, может быть, его уже коснулась
Через батист разгоряченной грудью
С обыкновенным именем Марии
Девятнадцатилетняя она…
«Легким шелестом листья приветствуют нас…»
Легким шелестом листья приветствуют нас
На сентябрьском закате в саду опустелом;
Может быть, этот прах, что мы топчем сейчас,
Был когда-нибудь женским волнующим телом…
Может быть, точно так же светилось окно,
Зеленела вода и болото дымило,
В час, когда для любви обнажаясь, оно
Раздражало теплом и прохладой томило.
А теперь, посмотри, эта горькая прель
Угрожает земле золотою гангреной;
Неужели вот здесь – оправданье и цель
Человеческой жизни случайной и бренной.
Неужели и ты отойдешь в забытье,
Только душу укрыв оболочкой другою,
И когда-нибудь милое тело твое
Облетевшей листвой прошуршит под ногою…
