бы, чтобы этот эпизод поскорее канул в Лету. Вы можете этому поспособствовать, если расскажете мне о других женщинах.
– Не могу. – Она подняла голову, румянец сошел с ее щек. – Я ничего о них не знаю. Вы оставите мой портсигар у себя?
– Пока да.
– Я в вашей власти.
Она встала, но, видимо ощутив дрожь в коленях, вынуждена была опереться о спинку кресла. Наконец она выпрямилась.
– Какая же я дура, что пошла туда сегодня, какая дура! Могла бы сказать… Да что угодно могла бы сказать. Что потеряла его. Какая дура! – Она смерила меня долгим взглядом: – С какой радостью я бы выцарапала вам глаза!
Актриса повернулась и пошла к выходу. Я встал, проводил ее и даже успел открыть перед ней дверь. Она не очень-то твердо держалась на ногах, поэтому я подождал, пока она одолеет семь ступенек до тротуара, и лишь потом запер дверь и вернулся в кабинет.
Вульф успел принять позу, в которой обычно читал, и уже открыл книгу – «Структура человеческих знаний в современном мире» Лаймана Брайсона[7]. Я как-то битый час листал ее и не заметил там ничего о современных сатирах.
Глава шестая
Шесть лет назад, рассказывая об одном из дел Вульфа, – там даже надежды никакой на гонорар не было, – я испробовал трюк, от которого устал задолго до того, как закончил писать. Дело это привело нас в Черногорию, и почти все разговоры велись на языке, которым я совсем не владею, но после я вытянул из Вульфа достаточно, чтобы передать их дословно. Повторять этот утомительный опыт я не намерен, так что просто перескажу суть его беседы с мистером и миссис Перес.
В шесть, вернувшись из оранжереи, он застал супругов у себя в кабинете. Разговор велся по-испански. То ли Вульф воспользовался случаем попрактиковаться в одном из шести иностранных языков, которыми владел, то ли решил, что Пересам так будет свободнее. А может, просто хотел позлить меня. Не знаю, в чем причина. Возможно, сработали все три. После их ухода он пересказал мне основные моменты. Это не свидетельские показания, а всего лишь то, что они сказали.
Они не знали ни кто наведывался к Йигеру в воскресенье вечером (мужчина или женщина), ни сколько приходило людей, ни когда он, она или они ушли. Пересы представления не имели, сколько всяких людей бывало наверху в разное время. Иногда они слышали шаги в холле, скорее всего женские. Если какой-нибудь мужчина и объявлялся, это ускользнуло от их внимания. Когда они поднимались, чтобы заняться уборкой, им ни разу не случалось застать наверху кого-то из гостей. Они вообще не поднимались, если видели, что кабина лифта стоит наверху, но такое бывало лишь раз пять-шесть за четыре года.
В воскресенье вечером звук выстрела до них не донесся, правда в комнате наверху даже пол звуконепроницаемый. Когда в полночь они поднялись, там пахло порохом, причем Пересу показалось, что запах слабый, а его жене – что сильный. В комнате они не узрели ни одного предмета, которого там не было раньше. Ни пистолета, ни пальто и шляпы, ни палантина. Йигер
