которые распускали другие лодочники. Суждения жены иногда поражали меня бесшабашностью. Когда я посоветовал ей, прежде чем вставать на водные лыжи, научиться плавать, она, расхохотавшись, ответила:
– А на что спасательный жилет?
Но в целом инстинкты никогда ее не подводили. Девочки подросли, пожелали самостоятельно плавать по озеру, и Фредди исключила меня из состава команды.
– Ты научил их управлять лодкой, и теперь им не нужен папаша, который будет постоянно твердить, чтобы они были осторожны, и кричать на парней, чтобы те отвалили. Расслабься, Вулфи. Жизнь прекрасна.
Я понял, что семья из одних дочерей – скромное благо моей жизни, надежное противоядие от таких недугов, как спесь, шовинизм и безвкусица, не говоря уже о пристрастии к сигарам. Если болезнь не лечить (а ее симптомы способны сохраняться десятилетиями), она может перехлестнуть через край. Но время шло, и я не мог не заметить, что признанные стереотипы полов зиждутся лишь на толике правды. Например, я считал, что самки, особенно если перемещаются стаей, проявляют больше суровости к себе подобным, чем к самцам. Комета была явно не в курсе данной закономерности.
В день, когда мы с Фредди приехали на озеро, примерно в одно и то же время там появились все наши три дочери. Кили и Линдси вернулись из Омахи, а Джеки – с очередной вечеринки с ночевкой. Хотя был только май, было жарко, и старшие дочери волочили за собой сумки с пляжными вещами. Мы целовались и обнимались у двери, когда состоялся выход Кометы. Может, дело было в собачьих феромонах. Или в чем-нибудь ином. Но Комета внезапно превратилась в наживку, плавающую в спокойной воде океана.
– Разве чистопородные борзые бывают серыми?
– Нос очень длинный!
– Такая тощая! Совсем не похожа на наших собак.
– Если борзые умеют только бегать, как она станет играть с Коди и Сандоз?
– И вообще, на что она годится, если не будет приносить теннисный мячик?
Это был один из немногих случаев, когда стая набросилась на того, кто был дорог Фредди. Я не в счет.
– Я вас понимаю, – прервала дочерей жена. – Когда я приехала в Седону и увидела ее, она показалась мне нервной костлявой животиной, которую я бы отправила обратно на ранчо в питомник. Но Комета настоящее чудо и я влюбилась в нее. Разве она не красавица?
Комета, не спуская глаз с этих трех акул, смущенно стояла в гостиной. Ситуацию спасло то, что ретриверы начисто лишены какой-либо тактичности и деликатности обхождения. Появление любой из сестер вызывало в них безудержный восторг. А если вернулись все три, то лучше не становиться у них на пути. Два одинаковых меховых кома ворвались в гостиную, словно нелепая команда полицейских из немой комедии кинокомпании «Кинстоун». Когти скребли пол, когда вихляющие псы неслись вперед. Сандоз по дороге смахнула длинным, покрытым волнистой шерстью хвостом кружку, которую я оставил на журнальном столике, и та со стуком упала на пол. Коди уже крутился вокруг
