так, государь, – расплываясь в улыбке, отозвался генерал.
Вот еще один воитель на мою голову. Впрочем, оно и к лучшему. Сейчас решить вопрос об окончательном выходе на побережье Балтики лучше всего. Шведы к войне не готовы, поляки сами начнут к нам в союзники проситься, хотя от них толку чуть, ну да какой-никакой, а будет. А датчане уже лет двадцать нас к себе в союзники против шведов затягивают. Так что можно одним выстрелом сразу двух зайцев убить – и моей старшенькой, Ленке, коя сейчас в датских королевах числится, любви и уважения подданных прибавить, и решить наконец вопрос с Зундской пошлиной[8]. А то что-то она слишком дорого стала мне обходиться…
– А не испужаются свеи с нами воевать-то? – снова развернулся я к главе Посольского приказа.
Но ответил мне не он, а Пошибов:
– Это навряд ли, государь. То есть в шибкую войну с нами они ввязываться не осмелятся. А вот этак, вроде слегка поучить, – глава моей секретной службы еле заметно усмехнулся, – вполне захотят. Карл Густав считает, что зазря Густав Адольф русского медведя совсем за озера, реки и болота не загнал, а только лишь пригрозил.
Мы с Качумасовым обменялись улыбками, потому как в таком мнении и Кристины, и Карла Густава была не только их, но еще и моя с главой моего Посольского приказа вина. Еще пять лет назад всем моим агентам при иноземных дворах, где бы они ни находились, велено было, едва только завидев на горизонте кого из шведов, тут же вступать с ними в разговор, в коем непременно упомянуть о том, какой грозный и великий полководец был покойный батюшка королевы Кристины и какой мудрый русский царь, заключивший с ним самое первое «сердечное согласие». Не вызывало сомнений, что большая часть таких разговоров непременно была донесена до тех или иных августейших ушей и явно подвигла их обладателей к мысли о том, что русские очень боятся шведов.
Я снова развернулся к Беклемишеву:
– Значится, так, генерал: торопиться не надо. У тебя еще не менее восьми месяцев. До осени шведы все одно в войну не ввяжутся, так что собирай полки с жилого и… жди главнокомандующего.
Генерал понимающе кивнул. А что тут было неясного? Понятно же, кого я имел в виду – Ваньку, своего старшенького. Он покамест торчал на Амуре, куда я его заслал еще пять лет назад, но по первому снегу должен был двинуться в обратный путь, оставив «на хозяйстве» моего среднего сына Данилу. Того я два года назад, сразу после выпуска из той же пушкарской школы, отослал в Уральскую вотчину, в коей у меня были сосредоточены самые продвинутые технологии. Подальше от излишне любопытных глаз, так сказать… В Приамурье теперь требовалось создавать свою промышленную базу, а то когда циньцы окончательно разберутся с Китаем, они вполне могут позабыть все договоренности и наплевать на заключенные союзы. И развернутся на север, дабы, как это называется, «обезопасить границы». Позволять им это делать я совершенно не собирался. Так что после того, как Иван разобрался с созданием там мощной военной инфраструктуры, заодно получив опыт организации
