обогрели и позволили делить трапезу вместе с вами. У меня нет единокровных сестёр, сейчас я одна в этом мире, но, кто знает, может, вы будете мне родней, может, благодаря вашему единству и вере – я обрету семью.
Настоятельница внимательно слушала речь девушки и тихонько шевелила губами, затем она перекрестила воздух и улыбнулась – и от её улыбки в глазах Рипсимии загорелся огонь веры и надежды. Она присела на скамью, остальные девушки кивком головы поблагодарили Рипсимию.
«Никакого искушения! Я же не дикарь!» – говорил внутренний голос Рипсимии. – «После пресыщения всегда наступает отвращение. К тому же я сильнее желания. Значит, Мания была права – нужно быть собранной, рассудительной и смотреть на яства просто».
Невзирая на лютый голод, Рипсимия ела очень скромно, словно маленький полевой мышонок, и училась внутри себя говорить «нет» искушениям и мирским потребностям.
– Тело возьмёт столько еды, сколько ему необходимо, как и земля берёт столько дождевой воды, сколько ей нужно, а все те яства, съеденные свыше твоей нормы, – впрок не пойдут, это уже жадность человечья, чревоугодие, грех, – поучала гостью новая знакомая, провожая её в келью. – В жизни так же: бери столько, сколько тебе положено, довольствуйся тем, что уже имеешь. В монастыре Святого Павла к еде, как и ко всему, что принято в светской жизни, относятся скромно, порою безразлично. Послушницам хватает крова над головой, трапезы дважды в день и сна – не долгого, но полноценного. Кто-то думает, что уйти в монастырь легко, что каждому он откроет радушно двери и даст всё для счастливой жизни. Но это не так. В стенах монастыря ищут и получают прощение, здесь живут не потому, что обычная жизнь утомила, а потому, что спасают душу. И обращаются к Богу. Если ты не хочешь и не пытаешься говорить с Ним, не желаешь усмирить себя и свой нрав, идёшь против заповедей, проявляешь гордыню и высокомерие, непокорность – ты просто здесь не сможешь, сломаешься. В монастыре живут разные девушки: кто-то из них бежал из других земель – далёких и жарких, кто-то и вовсе сирота, кого-то чуть не уничтожила тирания, – и только в стенах монастыря человек начал жить, и не в страхе, а в мире с собой и другими. Судачили ли бы о тебе послушницы монастыря? Может быть, в светской жизни они бы осудили, осмеяли, избили бы тебя, беглянку, просто потому что ты не такая, не угодная им, но в этих стенах каждая понимает и принимает другую с её жизненными падениями и ошибками, с ложью, неправедной жизнью, грехами. И каждая дева помогает другой пусть не исправить, но искупить свои грехи пред Богом, как он когда-то на кресте искупал грехи всего человечества. Люди думают, что уйти в монастырь – равносильно смерти, что ты больше не выходишь из его стен, хоронишь себя заживо. Да, монастырь – это другая жизнь, не такая, как в могущественном Риме или Афинах. Тут иначе. Тут насыщенная жизнь, интересная, если ты смотришь дальше своего носа, если ты носишь Бога в душе, учишь других открываться
