дед Айк не оставит меня одного. Бабка попросила его подержать над моей головой тазик с водой, сама опять отошла к спиртовке, взяла с нее посуду с расплавленным свинцом, вернулась ко мне…
У меня дух захватывало! Бабка заговорила на непонятном мне языке. Хорошо, что я ее не видел. Дед потом сам со страхом рассказывал бабуле Лизе, что она глаза как-то закатывала вовнутрь глазниц и бормотала, бормотала… Потом вдруг резко вылила свинец в таз надо мной. Я так сильно втянул голову в плечи, что, кажется, снаружи остались только зажмуренные глаза. Свинец в воде шипел, и вода в тазу бурлила. Это продолжалось всего несколько секунд, но мне казалось, что сейчас свинец пробьет таз и выльется мне в мозг. Затем бабка вынула из воды остывший кусок свинца и сказала, что это петух, и начала деду давать какие-то советы. Я попросил посмотреть на этого петушка. Мне показали, но кроме какой-то кляксы я ничего не увидел. И решил как-нибудь сам растопить свинец, чтобы петушок вышел, не вечно ведь гвозди варить.
Бабка взяла грязное полотенце, пахнущее сыростью, и вытерла с меня пот: я был мокрый, как будто пробежал километр. Обычно после того, как вспотею, меня сушили феном.
Бабка подошла к дивану и села, опять убрав под себя ноги. Я подумал, что на ней колготки моей ленинаканской бабушки Вардануш. Коричневые. Она закрыла глаза. Мы с дедом смотрели на нее, я уже встал со стула. Тут вошла та женщина, которая открывала нам дверь, и попросила нас уйти. Дед подошел к комоду, достал из кармана бумажник, оставил деньги в коробке перед портретом, и мы вышли.
Солнце влилось в комнату, мы вышли на белый свет. Свежий воздух лез в нос. Мы пошли домой.
Потом я понял, что эта бабка была куда страшнее привидения, которое мне почудилось на пианино, и я все боялся в следующий раз увидеть ее вместо него. В любом случае я решил к пианино больше не подходить. Но этот страх оставался вплоть до армейского возраста.
Дед бабуле Лизе в шутку говорил:
– Лизик, она была такая же страшная, как ты. Когда на меня сердишься.
И смех и грех
Дорогой читатель, некоторые эпизоды из этой книги вошли в мой спектакль «Серёжик». Но эта история не вошла по одной банальной причине. У меня бы не хватило актерского мастерства правдоподобно показать ее зрителю, который может сделать кислую рожу и зазевать. Может, и вы в нее не поверите, но я этого не увижу! И мне остается только поклясться, что пишу я чистую правду.
Итак…
Дед Айк был со странностями, вы уже в этом убедились. Скажем, чтобы что-то не забыть утром, он перед сном ставил туфли на сервант. Это было для него своеобразным напоминанием.
У него был фронтовой друг Парсегов – дед никогда не называл его по имени, мне кажется, он был старше деда по званию. Я его ни разу не видел. Он был военным врачом и давал деду разные советы, каждый год отправлял его в санаторий. Однажды дед пришел домой – кажется, после бани – и попросил бабулю Лизу дать ему чеснок. Бабуля
