улыбка исчезает с лица, чувствуешь себя отвратительно. Со временем, если не спрыгнешь с этого гниющего состава оценок и обид, сам начнешь поступать так же, как и те, кого осуждаешь.
Да еще и оправдывать себя: я – святой, а они – уроды. Я – жертва/мученик, а они – обидчики. Это нехорошая роль.
Если я думал, что у каждого человека внутри есть палач, который карает внутреннего негодяя плетью за его проступки, то, кажется, ошибался. У одного из ста он может отсутствовать.
Меня разбаловало мое прекрасное окружение. Я слишком болезненно переношу подлость и несправедливость. Нужно принять во что бы то ни стало, что некоторые люди не способны попросить прощения, что они не смотрят на мир моими глазами (не видят причиненной боли) и им глубоко плевать, как они поступили.
Это очень трудно сделать, но мне нужно этому научиться, иначе я буду спотыкаться об этот булыжник, падать и разрушать себя каждый раз, сталкиваясь с какой-то несправедливостью по отношению ко мне и тем, кто мне дорог.
Я показал в «Грубом сексе и нежном бунте», что ненависть, обиды, осуждение разрушают душу. Но я не написал, что, принимая свое окружение, выбирая его, будучи открытым с ними, дружелюбным и честным (не пряча за спиной нож или какие-то неискренние намерения), я становлюсь сильнее, а общение с людьми приносит удовольствие, наполнение меня и их, совместный кайф. Но как только начнешь осуждать, хотя бы одного человека в этом мире, как только позволишь кровоточить каким-то ранам прошлого – теряешь душевное равновесие, спокойствие моментально и остаешься один-одинешенек со своими обидами, укорами.
В бесцветном, безвкусном мире исчезает мотивация просыпаться и идти к своим целям. Все вмиг становится безразлично.
С самыми близкими можешь разделить свой ад, но они не помогут выбраться из этой ямы. Они подадут руку, а ты, будучи тяжелым, как истукан с острова Пасхи, попытаешься вылезти – тебе самому неприятно в этой душевной мясорубке, холодной дыре, – но упадешь обратно, а может, еще и затащишь на какое-то время в яму кого-то из них. Нужно найти в себе силы распрощаться с теми драгоценными мешками обид, чтобы вылезти, это очень непросто, но другого пути нет, чтобы спастись.
Нельзя зафиксировать навсегда радость в душе. Я могу целый месяц просыпаться с хорошими мыслями, быть энергичным, улыбчивым, кайфовать от жизни, себя и людей, а в какой-то момент споткнусь, упаду…
И все сначала.
Помните слова главной героини в «Грубом сексе…»: «Счастье, на мой взгляд, это большой труд. Труд над собой». Я бы дополнил: это еще и борьба со своими страхами, с трусостью, обидами, кровоточащими ранами. Это еще и борьба с поверхностностью (если я не думаю, значит, кто-то думает за меня), с заштампованностью и въевшимися в мозг чужими навязанными мнениями.
Как удивительно: труд или борьба? Наверное, правильно, когда для женщины это труд, а для мужчины – борьба.
Пока я пишу – я живой. Как только я перестаю писать или сам не верю тому,
