«индивидуалы» и «мужики» (по уголовной масти), категории в криминальном мире неуважаемые.
– Зря ты при всех настаивал на своей «честности», – с горечью шепнул Вано Ивану, когда выдалась возможность. – Мог бы жить как король, теперь отышачишь за себя и «за дядю».
– Я не хочу жить как блатной. Я мужик и горжусь этим.
Вано скривился.
– Да-арагой, – протянул он с кавказским акцентом, – так говорить нельзя. Ты молодой, тебе еще жить и жить, а от сумы и тюрьмы, сам знаешь, не зарекаются. Ты мне нравишься, но сам все испортил, останешься в «мужиках».
Постель состояла из хлипкого матраса поверх трубчатых нар, не менее хлипкой подушки и двух кусков простыни. Простыни выдавались уже в таком виде, их делили пополам для увеличения отчетного количества. Десятки обитателей «хаты», как здесь называли камеру, работали естественными обогревателями, от их дыхания создавалась влажность, сравнимая с парилкой русской бани – постоянно тек пот, кожа чесалась, хотелось раздеться догола, отчего многие ходили именно и только в трусах.
Обитатели «хаты» делились на «семьи» по масти или интересам, и к тем, кто скучковался по интересам, остальные относились по нижней масти сложившейся «семьи». В местной табели о рангах последней мастью после «мужиков» шли «опущенные» – неприкасаемые в прямом смысле слова. Здесь такой был один, по кличке Натуля. У Натули ничего нельзя брать из рук напрямую, следовало сначала положить на шконку. Натуля питался не за общим столом, куда не имел права подходить, а у себя под шконкой, отвечал за уборку туалета и стирку трусов для блатных, а при построении, выводе из камеры и в душевой держался отдельно. Натуля всегда ходил в майке, и только в душевой Иван увидел у него на животе резаную рану в виде трех знакомых букв. Большие «П», «О», «Л». Вот бы капитану Стольскому показать, порадовать.
– Что это значит? – спросил Иван, не приближаясь к Натуле, чтобы не «зашквариться».
– Хрен ее знает. – Натуля почесал живот как раз в районе надписи. – Обиженные мной знакомые сделали, чтобы не забывал.
– Чего не забывал?
– Того, что сделал.
– А что сделал?
– Не сделал того, что обещал.
– А что обещал?
– Забыл.
Натуле не хотелось говорить на эту тему, но отказать он не имел права, масть заставляла его продолжать разговор с более «статусным» и, в первую очередь, более сильным собеседником. Соседи накидали Ивану вариантов перевода надписи: «Половой», «Полчеловека», «Пардон, Окончательно Лоханулся»… Иван слушал и понимал, что версии ничего не значили, они придумывались на ходу, для смеха. Истинного значения слова никто не знал, а говорить правду Натуля не собирался.
Через два дня случилось чудо. При задержании Иван просил родителей позвонить армейскому другу Коляусу, чтобы помог чем сможет. Обросший
