украсило бы их однообразную, как пустыня, жизнь. Впереди у них или унылое существование, полное бесконечного труда, или же мрачная, еще худшая бездна, к которой ведет более короткий, но зато лучше оплачиваемый путь.
– Билл, – ответил он, кивая головой. – Право же, Билл.
– Кроме шуток? – спросила она.
– Вовсе он не Билл! – вмешалась в разговор вторая.
– А вы почем знаете? – спросил он. – Ведь вы меня никогда раньше и в глаза не видали.
– Да я и без того знаю, что вы врете, – был ответ.
– Нет, правда, Билл, как вас зовут? – спросила первая.
– Пусть уж будет Билл, – признался он в обмане.
Она схватила его за локоть и игриво потрясла его.
– А ведь я так и знала, что вы врете, но вы мне все равно нравитесь.
Он взял ее ищущую руку и нащупал на ладони такие знакомые шрамы и порезы.
– Давно ушли с консервной фабрики? – спросил он.
– Откуда вы знаете?
– Батюшки, да он хиромант! – хором воскликнули девушки.
Но пока он болтал с ними о разных глупостях, которыми только и могут обмениваться примитивные люди, перед его мысленным взором вставали полки в библиотеке, заполненные мудростью веков. Он горько усмехнулся несоответствию между видением и действительностью, и его охватило сомнение. Но ни эти мысли, ни болтовня не мешали ему следить за толпой, расходившейся из театра: вдруг при свете фонаря он увидел ее! Она шла между братом и незнакомым молодым человеком в пенсне. Сердце Мартина перестало биться. Как долго он ждал этой минуты! Он успел заметить, что ее царственная головка была покрыта чем-то легким и пушистым, он уловил изящные очертания ее закутанной фигурки, грациозность ее походки, прелесть ручки, подбиравшей платье. А затем она исчезла, и он остался один с фабричными работницами и смотрел на их дешевые претенциозные платья, свидетельствовавшие о жалких усилиях соблюдать чистоту и аккуратность, на безвкусные ленты и дешевые колечки на пальцах. Он почувствовал, что его дергают за руку, и услыхал чей-то голос:
– Проснитесь, Билл! Что с вами?
– Что вы сказали? – спросил он.
– Ах, ничего, – ответила брюнетка, тряхнув головой, – я только подумала…
– Ну?
– Ну, я говорила, что недурно было бы найти еще одного из ваших знакомых… для нее, – она указала на подругу, – и пойти куда-нибудь поесть мороженого или выпить кофе или еще чего-нибудь.
Ему стало противно. Слишком уж резок был переход от Рут к ним. Рядом с вызывающим, смелым взглядом темных глаз брюнетки ему почудились ясные, лучезарные глаза Рут, глаза святой, сиявшие чистотой. К нему пришло сознание собственной силы. Ведь он был выше всего этого. Жизнь для него имела более глубокий смысл, чем для этих девушек, мечты которых не шли дальше мороженого и кавалеров. Он вспомнил, что у него всю жизнь были тайные желания. Он пробовал делиться ими с другими, но ни разу он еще не встретил ни
