во время переходов поляны с фиалками. А к тому моменту, как увидела фиалки вновь, наверняка прошел целый год – они испытали на себе летний зной, они видели, как листья сменили цвет, дрожали от холода в заснеженных горах. Снег сошел. Фиалки она видела четыре раза. Четыре дня рождения. Она поняла, что восьмой день рождения Агнес пришелся на какой-то из дней с последнего полнолуния, когда заметила фиалки среди травы у предыдущего лагеря. Когда они только прибыли, Агнес была так тяжело больна, что Беа сомневалась, что ей когда-нибудь вновь доведется увидеть фиалки вместе с дочерью. Но они расцветали, и Агнес носилась среди них.
Беа ползком пробралась в дальний угол неглубокой пещерки. Из выемки за валуном, которую она вырыла в первый раз, когда они встали здесь лагерем, она вытащила диванную подушку и журнал по дизайну и архитектуре с одним из ее проектов по обновлению декора. Журнал был общенациональный, материал в нем стал поворотным пунктом в ее карьере, хотя вскоре после публикации она уехала в Дебри. Два своих сокровища она вывезла из Города контрабандой и, вместо того чтобы носить их с собой, подвергая губительному воздействию стихий, а саму себя – презрению остальных, спрятала их, откровенно пренебрегая правилами, изложенными в Инструкции. Когда они проходили через Долину, что случалось несколько раз каждый год, она извлекала из тайника свои сокровища, чтобы хоть немного ощутить себя собой.
Она села рядом с Гленом и обняла свою подушку. Потом пролистала несколько своих разворотов, вспоминая, какие решения принимала и почему. Вспоминая, каково это – чувствовать, что у тебя есть дом.
– Если Смотрители найдут их, нам влетит, – сказал вечно озабоченный правилами Глен, как обычно говорил, когда она доставала свои сокровища.
Она насупилась.
– Ну и что они нам сделают? Выгонят взашей из-за несчастной подушки?
– Мало ли, – пожал плечами Глен.
– Успокойся, – сказала она. – Их ни за что не найдут. А мне они нужны. Чтобы помнить, какие они, подушки.
– А разве из меня плохая подушка?
Как мило он это сказал.
Беа взглянула на него: кожа да кости. Оба они одинаковы. Даже ее живот, едва выпятившийся во время беременности, сразу же стал впалым. Под ее взглядом Глен неловко и коротко улыбнулся. Она кивнула. Он ответил кивком. Потом, не сводя глаз с Агнес, старательно изобразил длинный, громкий и томный зевок. Агнес тоже зевнула – широко, на целый кулак растягивая рот.
– Завтра важный день, – сказал он. – Мы начинаем переход к Среднему Посту. А по пути будем переправляться через твою любимую реку.
– А поплавать мы сможем? – спросила Агнес.
– Придется во время переправы, так что не сомневайся.
– Когда?
– Наверное, через несколько дней.
– Несколько – это сколько?
Глен пожал плечами:
– Пять?
