рюкзака – эту проклятую книгу. Может, благодаря этим вещам родители Стручка не забудут, что их сын – в отличие от всех нас – был хорошим учеником.
Настоящее имя Стручка – Мэн Сянь. Но мы звали его «Стручок», потому что, во-первых, он был маленьким и тощим, как гороховый стручок, и, во-вторых, он всегда шутил, что его предок – монах, экспериментировавший с горохом, Грегор «Мэн-Дэ-Эр» Мендель.
Говорят, произошло следующее: когда взвод шел по вершине заброшенной плотины, Стручок заметил, что на ее краю из трещины в бетоне пробилось редкое растение. Чтобы сорвать его, Стручок вышел из строя.
Может, его подвело плохое зрение, а может, тяжелая книга вывела его из равновесия. В любом случае все увидели, как Стручок – реально похожий на зеленый стручок – катится, подскакивая по изогнутому склону плотины. Он пролетел сотню метров, а то и больше, а затем резко остановился, напоровшись на торчавшую из воды ветку.
Инструктор поручил нам забрать тело и положить его в мешок для трупа. Он еще подвигал губами, а затем перестал – собирался что-то сказать, но сдержался. Если честно, то мне даже захотелось услышать от него эти слова, которые мы так часто слышали:
Вы, студенты, – идиоты. Даже выжить не можете.
Он прав.
Кто-то хлопает меня по плечу. Черная Пушка. Он, словно извиняясь, улыбается мне:
– Пора поесть.
Удивительно, как дружелюбно ко мне настроен Черная Пушка. Возможно, дело в том, что он шел рядом со Стручком, и теперь жалеет, что не успел его схватить.
Я сажусь рядом с костром, чтобы высушить носки. У риса отвратительный вкус, а пахнет он сырыми носками, которые поджариваются у огня.
Черт. Я в самом деле плачу.
Со Стручком я познакомился в конце прошлого года – в университете, на собрании, посвященном мобилизации. В аудитории повесили ярко-красное полотнище с лозунгом: «Любить страну и поддерживать армию – дело чести. Слава тем, кто защищает людей и убивает крыс». Руководители университета, один за другим, выходили на трибуну и произносили речи.
По воле случая наши со Стручком места оказались рядом. У меня, студента, изучавшего китайскую литературу, не было ничего общего с ним, аспирантом-биологом, если не считать того, что мы оба не нашли работу после получения диплома. Наши личные дела остались в университете, и нам самим пришлось задержаться там еще на год, а может, и дольше.
Лично я намеренно завалил экзамен по классическому китайскому, чтобы получить возможность остаться в университете. Я с отвращением думал о том, что мне придется искать работу, снимать квартиру, приходить на службу к девяти утра, мечтать о том, как в пять вечера я оттуда уйду, вникать в офисные интриги и так далее. В универе было гораздо приятнее: тут я мог бесплатно скачивать музыку и фильмы и наедаться до отвала в местной столовой всего за десять юаней. Каждый день я просыпался после полудня и шел играть в баскетбол. Кроме того, тут было полно красивых девушек – хотя, конечно,
