душу.
– Я не нуждаюсь в твоих советах, Колумбан! – довольно резко сказал рыцарь в черненой кольчуге. – Дамир исчез. Последний, кто видел его – ты. Поэтому я и спрашиваю тебя. Пойми, я более не в состоянии задерживаться в этих местах и искать своего слугу! Меня ждут в Англии, и дела не терпят отлагательств! Не смей лгать, ибо ложь – тоже тяжкий грех!
– Не думай, что я поддамся на твою жалкую уловку, – усмехнулся Колумбан. – Не ложь, но лжесвидетельство – тяжкий грех. Я старше и мудрее тебя, ты должен верить моим словам без сомнений, тем более что мои разум и душа всецело принадлежат Господу.
– Вот-вот, – злорадно сверкнул глазами рыцарь. – Ты должен был отдать неверного на суд Божий!
Сэр Мишель откинулся к стволу и закрыл глаза.
– Я, кажется, знаю, о ком идет речь, – медленно проговорил он. – О том сарацине, которого вчера в деревне вешали.
– Ты уверен? – недоверчиво спросил Гунтер.
– Точно. Пора вмешаться. Чувствую, что этот рыцарь не страдает избытком благородства.
И прежде чем Гунтер успел обдумать, стоит ли впутываться в непонятную историю или нет, сэр Мишель вышел из-за дерева и уверенной походкой подошел к рыцарю в черном. Гунтер поспешил за ним.
Слегка поклонившись, как подобало этикету, сэр Мишель произнес:
– Благородный сэр, чье доброе имя мне пока неизвестно, не соизволите ли вы объяснить мне, что заставило вас столь невежливо обойтись с высокочтимым отцом Колумбаном?
Рыцарь резко обернулся, оглядел сэра Мишеля с ног до головы и, убедившись, что перед ним всего-навсего мальчишка с едва пробившимися усами, тем не менее тоже вежливо поклонился и, плохо скрывая иронию, ответил:
– Благородный сэр, чье имя, несомненно доблестное, мне также пока неведомо, позвольте ответить вам, что причины, побудившие меня применить непозволительное ко святому отцу насилие, несомненно известны ему, и если он просветит меня относительно места пребывания одного человека, я не посмею больше отрывать почтенного отшельника от благочестивых размышлений.
Отец Колумбан, едва завидев Фармера-младшего, сперва просиял, а потом, заметив, что ни у сына барона Александра, ни у его спутника нет оружия, снова впал в грех уныния.
Сэр Мишель представился, рыцарь ответил ему тем же, и Гунтер узнал, что опереточного злодея зовут Понтием Ломбардским.
– Не удостоит ли меня благородный сэр Понтий чести узнать, что именно он жаждет услышать от святого отца Колумбана, и не могу ли я сколь-нибудь помочь доблестному рыцарю в его несомненно благородном желании?
Гунтер видел, что сэр Понтий больше желает дать сэру Мишелю хороший подзатыльник и пинок под зад, чтобы не задавал лишних вопросов, да пресловутый этикет не позволяет. Оскалив свои кроличьи зубы в вежливой ухмылке, сэр Понтий отвечал:
– Думаю, вряд ли тебе известно, благородный сэр Мишель, шевалье де Фармер, где находится человек, которого мы ищем.
– А если
