ногу и придерживая бок рукой. Чувствовалось, что каждое слово дается ей с трудом.
– Ах, это ты, Воробушек! – по-театральному вскрикнула гром-баба. – Ну что, допрыгалась?!
Осужденная резко выпрямилась, отдернула руку, разоблачающую ее уязвленное место. Она готова была принять удар на себя, но другая охранница, стоявшая позади, опередила – она молча втолкнула ее, как паршивого котенка, в палату. От неожиданности арестантка даже не успела оказать сопротивления и, чуть не падая, передернула брезгливо плечами.
– Сейчас все готовится к операции. Владимир Михайлович сказал, как только освободится операционная, сразу возьмут, – произнесла вторая охранница – невысокого роста ухоженная блондинка с погонами капитана. Цепкие карие глаза притягивали и внушали доверие. В этом мраморном лице были изысканный аристократизм и некий шарм слабой женщины. Она выглядела хрупкой, но одновременно более сильной и волевой.
– Лариса Васильевна, нам надо поговорить… Мы за дверью, – бросила она осужденной.
Охранницы вышли. В коридоре продолжился их разговор, который из-за неплотно прикрытой двери был слышен только Надежде.
– Да, положение серьезное. Зря мы тянули… – вздохнула капитанша.
– Ну, кто ж ее знал, эту шалаву, Светлана Викторовна. Я ж ей давно говорила: не сиди у батареи, не сиди.
Шурочка как будто пришла в себя, засуетилась.
– Меня уж там ищут. Пойду. Веселенького вам сегодня прибавления! – напоследок многозначно добавила медсестра, плотно закрыв за собой дверь.
– Да уж, веселее не бывает! – девочка-подросток, скорчившись, присела на край и положила рядом вещмешок.
– Как тебя зовут? – спросила Надежда, хотя страшно хотела спать.
Она пыталась угадать, сколько этой девочке лет: четырнадцать, шестнадцать? Ее сыну было бы сейчас тринадцать лет.
– Леркой меня кличут, – ответила по-простому осужденная и вскрикнула от острой боли.
– Дайте поспать! – не выдержала Ванесса Розальевна.
– И вправду – свет потушите! – присоединилась к ней Семеновна. – Никакого покоя.
Надежда, как самая крайняя и молодая, придерживая катетер, доковыляла до выключателя. В комнате воцарилась темнота. В наступившей тишине было слышно, как захрапела Клавка и где-то далеко завыли батареи. Ванесса Розальевна опять начала крутиться на кровати, подтыкая под себя одеяло. Нет, Надежде уже не уснуть, хоть ужасно хотелось забыться, чтобы не чувствовать боли и подкатывающей к горлу тошноты.
– Тебе сколько лет? – после некоторой паузы шепотом спросила Надежда у вновь прибывшей.
– Восемнадцать. С половиной, – с гордостью добавила последнее Лерка.
Надежда этой истощенной девочке давала гораздо меньше. «Значит, родилась до Чернобыля, – отметила для себя она. – Повезло…» Женщина думала, что новенькая в подростковой, а она уже во взрослой колонии жизнь мыкает. Она представила,
