знать, что я хожу по земле? Или стрелы моих проклятий достигли его тронного зала?
– До царя могли дойти слухи о ваших подвигах,– заметила девушка.
– И что же говорят о моих подвигах в Неаполе Скифском?
– Этого я не знаю. До меня ваша слава ещё не дошла. Куда тебе удобней пойти, чтобы услышать послание царя?
– По воле святотатца я с места не сдвинусь. Слушать его буду там, где стою. Зачитай письмо перед всеми нами, отважная дева. Я хочу, чтобы и мои соратники тоже увидели, сколь бесстыден Палак.
– Как тебе будет угодно, невриец,– ответила девушка и полезла рукой в колчан. Лик уже напрягся, готовый атаковать первым – но рука девушки вернулась с обычным папирусным свитком, подвязанным простой верёвочкой.
Девушка развернула считает и начала читать вслух. Скифы, как эллины, читали вслух, даже если были наедине с книгой.
Письмо было написано на скифском наречии, хотя и гераклейскими буквами и в их же манере. Так что даже тавры с их говором, жёстким, словно вода в источниках из родных гор, понимали, о чём идёт речь.
Вождь Палак, Скифии Киммерийской повелитель, богатой конскими пастбищами, Лику Неврийцу, из родных краёв добровольному изгнаннику, радоваться желает!
Дошло до нас, что ты настолько прославил себя в Херсонесе Таврийском, что приговорён к изгнанию из этого крепкостенного города. Позже ты будто бы завоевал себе новое царство в Таврийских горах, и даже обручился с местной принцессой, однако после принцесса погибла от солнечной лихорадки. Также сообщили мне, что ты во главе воинства тавров, вместе с терионами всех видов, от волков до тюленей, по совету некой халдейской говорящей рыбы, прозванной Пере-Шелега, вторгся в Крабовую Бухту и бухту сию захватил. Далее ты будто бы пригрозил основать в той бухте могучий город, где люди, звери и терионы вроде тебя, как существа средние, будут жить в мире и согласии.
Также дошло до меня, что ты всячески хулишь моё имя и на городских площадях, и на варварских собраниях, и перед лицом богов, и даже наедине с морем и таврийскими скалами.
Сообщаю, что обиды на тебя не держу, а угроз и клятв твоих не боюсь. И собираюсь в удобное для меня время изловить тебя и сотворить с тобой то, что делать надлежит со взбесившимся волком.
Посланница умолкла и начала скручивать свиток.
В наступившей тишине было слышно, как степной ветерок перебирает траву. Девушка неторопливо завязала свиток и опустила обратно в колчан.
Лик не оглядывался. Он чувствовал спиной, что соратники ждут его ответа.
– Передай Палаку,– произнёс Лик,– что пусть я и волк, но этот волк следует чести. Так что пускай клятвопреступник замышляет против меня, что ему угодно. Мне нет дело до его мыслей, а сделал он уже и так достаточно. Я приду к нему сам, когда соберу достаточно сил. И когда святотатец попадёт мне в руки, я поступлю с ним, как известный философ Аннибал из Кард-Хадашта поступил с забывшим о приличиях городским цензором. Я съем печень Палака с тушёной фасолью, а потом запью великолепным таврийским вином! И чаша для вина будет сделана из его черепа!
