Туда полагалось опускать бочки, наполненные сывороткой. В кладовой царил кислый запах, а сама сыворотка, желтоватая и мутная, напоминала костный бульон. Эйрик от недосыпа никак не мог согреться и был рад поработать в помещении. До темноты они с братом брали принесенное батраками сваренное и охлажденное мясо и опускали его в жидкость, где ему предстояло пробыть несколько лет, пока не размягчатся даже кости, а само мясо не станет по вкусу как кислое молоко. Когда баранина закончилась, братья накрыли бочки крышками, залили ободы расплавленным жиром и осторожно опустили их в яму. К концу работы руки у Эйрика лоснились, а вся одежда была заляпана жиром и сывороткой. «Отдай девушкам, они постирают», – подмигнул Паудль. Лицо у него при этом сделалось хитрым, как у собаки, стащившей шмат сала со стола.
Работа надолго заняла мысли Эйрика. Преподобный Йоун решил остаться на соседнем хуторе до утра, поэтому парня ждала еще одна темная тревожная ночь в компании мертвеца из Бискупстунги. Вечер он посвятил волшебным страницам. Спрятавшись от любопытных глаз в комнате отца, где тот обычно возился с документами, Эйрик зажег лампу с тресковым жиром и провел несколько часов, высушивая, разглаживая и сшивая волшебные листы гримуара – их было всего около трех дюжин. У Магнуса и Боуги осталось примерно столько же. Трое друзей не договаривались, как распорядятся своей добычей. Предполагалось, что страницы – общие, но Эйрик уехал в Арнарбайли, и книгу пришлось разделить. Вероятно, позже они попытаются переписать недостающие страницы друг у друга, но сейчас у Эйрика были большие сомнения в успехе этой затеи. Все же он подумал, что, когда все это закончится, стоит заказать у мастера переплет. Пускай будет обычная, неприметная обложка из крепкой кожи, без штампов и резьбы. Такую возьмешь в руки и ни за что на свете не подумаешь, что под ней кроется нечто ценное.
От тонкого пергамента пальцам передавалось легкое покалывание, края страниц были так обтрепаны, что Эйрику пришлось опалить их, чтобы они окончательно не расползлись на волокна. Он сосредоточенно трудился в полумраке, краем глаза отмечая руны и гальдраставы, длинные вязи заклинаний и рисунки, значения которых не понимал. Всякий раз, когда Эйрик останавливался, чтобы разобрать написанное, книга сопротивлялась: руны вспыхивали огнем так, что глазам становилось больно, линии гальдраставов разлетались в стороны. Вначале Эйрик думал, что это игра света, но чем пристальнее он всматривался в текст, тем больше упрямилась книга. Она вся была верткая, скользкая, как форель. Ему не удалось разобрать ни одной написанной руны.
С рассветом к Эйрику примчался слуга преподобного Йоуна и сообщил, что его хозяин вернулся в Арнарбайли и ожидает юношу у себя. Впервые за много дней Эйрику удалось задремать, и от этого прерывистого сна ему сделалось еще хуже, чем от бессонной ночи. После вчерашней работы и нескольких часов над книгой все тело ломило от усталости. Выпив горячий отвар с тимьяном и съев большую миску скира, он отправился в дом пастора.
Йоун Дадасон ждал
