перед завтрашней работой тоже было надо. Потому я очень быстро развил просто бешеный темп и под ее довольные постанывания стал приближаться к финишу. Финиш настал достаточно быстро и очень эмоционально для нас обоих. Тяжелое дыхание, с трудом заглушенные хрипы и стоны, взрывы внизу живота неимоверной силы…
Мы застыли на короткое время, потом я откинулся на кушетку, не вынимая свое хозяйство из ее тела, чем заставил ее, потерявшую точку опоры, на него сесть и вновь ввести поглубже. Ощущения обхвата внутри ее мне понравились, и я стал немного приподнимать руками ее попку над членом и насаживать снова и снова. Член, не успев еще принять позу поверженного бойца, снова начал наливаться кровью и твердеть. Она приняла не только мой член снова внутрь, но и предложенную мои членом новую попытку игры, – она ведь тоже еще не остыла от предыдущей гонки. Для удобства она сильно развела полусогнутые ноги и встала на пол надо мной не выпуская добычу ни на секунду, ни на сантиметр. И начала быстро вращать и покачивать тазом. Словом, она знала, что делать. И эти совместные усилия очень быстро принесли ожидаемый эффект, – мы снова взорвались и тяжелым дыханием, и обильными излияниями.
Мы посидели некоторое время: я на кушетки с «грузом» на коленях и не только на коленях, она верхом на моих коленях этим самым местом на моем остывающем стержне спиной ко мне, и оба почувствовали, как по ногам что-то потекло. За два приема оказалось много жидкости выделили вдвоем.
Медленно-медленно она встала с моих коленей на широко расставленных не гнущихся ногах, так же медленно одела халатик.
– Через две двери женская комната, – подсказал я.
– Я помню, знаю, – ответила она и на заплетающихся ногах вышла из дежурки. Замок за ней щелкнул уже громче, чем в первый раз. И это хорошо, – не сможет вернуться, если надумает, после женской комнаты.
Я привел себя в порядок около умывальника и лег спать. Словно в пропасть провалился, – глубоко и основательно…
Я маме позвоню
О! Были времена, про которые не верят наши внуки, когда не было совсем мобильных телефонов, да и проводные были относительной редкостью. Потому необходимость или желание позвонить домой или к кому-то еще часто сталкивались с банальным отсутствием данной возможности у одной или обоих сторон.
– Можно я маме позвоню, – спросила меня сидящая передо мной в ординаторской юная пациентка. – Я так давно ей не звонила, – и, взглянув мне прямо в глаза, добавила: – Мама будет очень рада. Ну, только минуточку, ну, пожалуйста.
Ну, что ты тут поделаешь? Разрешил. Надо только добавить, что телефон стоял на специальной тумбочке рядом с диванов со стороны подлокотника. Сидя на диване или нагнувшись над тумбочкой звонить было крайне неудобно, потому основная масса людей на время звонка переставляла телефон рядом с собой на диван. Так сделала и пациентка. Ну, что плохого, если она позвонит маме?
