подбородок, оценивая качество бритья.
– Умылся, побрился, пожрал, надел непонятную одежонку, и готов! – перекрикивала Марина фен.
Вытерев лицо, он развернулся к Марине, всем своим видом демонстрируя желание покинуть ванную комнату. Но ей было необходимо во что бы то ни стало донести свою мысль до супруга.
– Пять минут и готов! А жене – детей собрать, накормить, самой накраситься, одежду подобрать, ребенка – в сад.
Марина выключила фен и прижалась к стиральной машинке, давая пройти Тимохину.
Тот вышел и прошел в коридор, где перед зеркалом хныкала Олька. Она неумело пыталась расчесать свои волосы, завивающиеся на концах в симпатичные кудряшки. Из ванной комнаты снова послышался шум фена, прерываемый нарочито громким ворчанием жены: «У меня сегодня гости на площадке, мне надо выглядеть», «В садик опоздаем, снова выслушивать от воспитателя».
Тимохин вытер слезы у дочери, взял из ее рук расческу.
– Давай сюда. Ща все будет. За дело берется папа.
Олька с доверием глянула ему в глаза и улыбнулась.
Расчесал дочери волосы, как мог собрал волосики в хвостик на макушке. Они с Ольгой рассматривали прическу в зеркале, и Тимохин спросил у идущего мимо Игоря:
– Ну что, норм?
Игорь не отреагировал, а Оля энергично закивала и принялась обувать сандалии. Тимохин потрепал дочь по голове и пошел за сыном на кухню.
Небольшой плоский экран, установленный на стене, показывал новости. Игорь сидел за столом напротив, на ощупь поедая яичницу, так как все внимание ушло в соцсети, которые он просматривал в телефоне. Тимохин взял со стола полупустую кружку с кофе, сделал глоток, слушая передачу.
– Сын экс-губернатора Михаила Линника решил пойти по стопам своего отца и зарегистрировался кандидатом в депутаты Законодательного собрания, – вещал диктор. – В дальнейшем Леонид Михайлович намерен добиваться губернаторского кресла.
На экране появилось изображение упомянутого Леонида Линника – брюнета лет сорока, дающего интервью корреспондентам.
– Вот козел, – Тимохин поставил кружку на стол.
– Пап, ты чего? – отреагировал на реплику Игорь.
Тимохин молча выключил телевизор и снова пошел в прихожую.
Оля стояла в одной сандалии, а в руках держала вторую, мучилась с металлической застежкой.
Тихонов взял из ее рук обувь и, расстегнув ремешок, отдал обратно.
– Спасибо, папа.
Из ванной вышла Марина – с макияжем, красивой укладкой, но все еще в халате и раздраженная.
– Ну, куда ты обуваешься уже? – набросилась она на Ольку. – Видишь: мать не одета еще?
Оля застыла на месте, держа сандалию в руках.
– Дурдом какой-то… – бросила Марина и ушла в комнату.
Тимохин назвал про себя жену стервой, а сам присел на корточки перед дочкой.
– Ты
