руки выпустили ведерко с отработанным маслом. Покатившись вниз, стремительно, как камешек с горы, оно врезалось прямо в маркграфский герб на груди рыцаря и опрокинулось, испачкав его жирной черной жижей. Золотой бык на синем фоне скрылся под безобразной кляксой, оставлявшей на золоченой броне грязные разводы.
Первым сообразил, что произошло, стоявший поодаль Гунтерих.
– Растяпа! – зло крикнул кутильер. – Смотри, что ты натворил!
Мальчишка-оруженосец был бледен, как прокисшее молоко, – точно увидел в футе от себя живого лангобарда. Кажется, он только сейчас понял, что случилось, и теперь с ужасом смотрел на маркграфа широко распахнутыми глазами. Он пытался оправдаться, но губы не повиновались ему, дрожали, порождая нечленораздельное бормотание. Так и есть, мальчишка. Лет двенадцати, если не меньше. Гримберт перевел взгляд ниже, где истекал грязной жижей некогда гордый золотой телец. Он почувствовал, как его затапливает злостью, тягучей и обжигающей, как свежая смола.
Фамильный герб маркграфов Туринских, который обагряли собственной кровью поколения его предков, заживо сгоравших в своих раскаленных доспехах, – и какой-то безродный мальчишка…
Должно быть, он переменился в лице, потому что Гунтерих едва не сжался от страха, и даже бесстрашный мессир Магнебод машинально сделал полшага назад. Они оба знали цену гневу маркграфа.
Чудовищным усилием воли Гримберт заставил себя сдержаться. Заставил злость медленно схлынуть, открыв мысленные кингстоны. Контроль над разумом и собственными эмоциями – вот первое, чему учится человек, который хочет овладеть умением строить сложные и далеко идущие планы. Если в душе царит несдержанность, ее порыв может уничтожить то, что строилось годами.
Он не может позволить себе роскошь потерять хладнокровие, пусть даже на единый миг. Не сейчас, когда он вплотную подошел к осуществлению самого главного замысла в своей жизни.
Гримберт заставил себя усмехнуться.
– Какая досадная оплошность, – заметил он, глядя на онемевшего от страха оруженосца, все еще стоящего на золоченой броне «Тура». – Не переживай, мой мальчик, я знаю, что у тебя не было злого умысла. Ты предан мне, как и полагается честному оруженосцу, и чист помыслами, виноват не ты, а твои руки. Кажется, они не очень исправно тебе служат, а? Они подвели тебя, а ведь они – вернейшие твои исполнители, дарованные тебе Господом, не так ли? Очень прискорбный случай. И очень распространенный. Ты даже не представляешь, сколько гениальных сценариев и удачных замыслов пропадает втуне только лишь потому, что исполнитель глуп, неумел или неопытен. Знаешь, что лучше всего делать в таком случае?
Мальчишка осторожно покачал головой. Он все еще был оглушен страхом и едва ли понимал смысл маркграфского вопроса.
– Отказаться от их услуг. Ненадежный исполнитель – худшее, что может быть. Он уничтожит любой план, сколь совершенен бы он ни был. Испортит замысел. Погубит все полотно.
