style="font-size:15px;"> Сначала Стасик болтался на шарфе, как марионетка, но вскоре его движения сделались более осознанными, женщина стала потихоньку опускать руку.
– Так и на велосипеде легко научить, – заметил ее муж, тихонько катившийся рядом с Иваном, – только у меня уже нет сил за великом бежать, старость, что вы хотите.
Через полчаса шарф вернули владельцу – Стасик ехал сам, пусть неловко и неуклюже, но равновесие держать научился.
Всю неделю Стасик бредил катком, но в субботу у него начался кашель, а в воскресенье поднялась температура, и стало ясно, что никуда они не пойдут.
Стасик плакал, дед требовал от него утереть слезы и быть мужчиной, Лиза что-то ответила невпопад, и, как это часто бывает, нечаянная оговорка переросла в тяжелую ссору, когда все друг на друга страшно обижены, но никто не знает, из-за чего.
Отец никогда не скандалил. Сколько жил, Иван не помнил, чтобы папа вышел из себя, накричал на него или оскорбил дурным словом. Наоборот, когда Ивану случалось где-нибудь накуролесить, отец замолкал, лицо его леденело, и сын будто переставал для него существовать до тех пор, пока Иван не осознавал свою вину и не просил прощения. Становиться невидимкой бывало очень страшно, и Иван изо всех сил старался не разочаровывать отца, ну а если уж случалось, то как можно быстрее бежал извиняться и каяться, хоть порой и не чувствовал себя виноватым.
Ну он, понятно, был юный лоботряс, иначе не воспитаешь, но зачем подвергать Лизу пытке бойкотом, когда она и так измотана болезнями Стасика и своей из-за этого растянувшейся учебой (в прошлом году она с грехом пополам все же получила диплом, и теперь училась в ординатуре, где ее уже начали шпынять за бесконечные больничные)? Ивану казалось, что тут отец поступает слишком жестко, папа, в свою очередь, был недоволен, что Иван запустил совершенно воспитание ребенка, который уже вертит родителями как хочет и в грош никого не ставит. При этом Иван позволяет своей жене хамить человеку, который изо всех сил пытался заменить ей родного отца.
Немножко побегав между двух огней, Иван вдруг совершенно отчетливо понял, что он в этой семье лишний. Настолько лишний, что даже в ссоре не понимает, на чью сторону встать.
Плохой сын отцу, плохой отец сыну, да и, строго говоря, не муж своей жене, ну а как еще назвать, если она еле терпит твои ласки и радуется, когда ты уходишь в долгий рейс.
Жизнь повернула не туда, и хуже всего, что Иван никак не мог понять, где же он потерял ориентировку и сбился с курса. Когда ушел от Таньки, ослепленный первобытным ужасом самца перед браком? Когда жалость и непонятное чувство вины привели его к Лизе? Но больше всего Иван корил себя за то, что катапультировался, ведь был шанс дотянуть до реки и приводниться. Шанс небольшой, но реальный, и следовало им воспользоваться, сохранил бы и родине дорогую машину, и позвоночник любимому себе. Только Иван знал, что вода мягкая и приятная дома в тазике, а когда на нее падаешь
