вам добраться до постели.
С огромным трудом мы втащили капитана наверх и уложили в постель. Голова его в изнеможении упала на подушку, точно он лишился чувств.
– Итак, запомните как следует, – сказал ему доктор. – Ром для вас – это смерть.
С этими словами он подхватил меня под руку и направился к моему отцу.
– Это пустяки, – заметил он, прикрыв дверь. – Я выпустил ему порядочно крови, и он с недельку проваляется в постели. Так будет лучше и для него, и для вас. Но второго удара он не переживет.
Глава 3
Черная метка
Около полудня я принес капитану прохладительное питье и лекарство. Он лежал неподвижно в том же положении, в котором мы его оставили, и казался одновременно ослабевшим и возбужденным.
– Джим, – сказал он. – Ты один здесь добрый малый. Я всегда хорошо относился к тебе и давал каждый месяц четыре пенса серебром. Ты видишь, парень, как мне скверно. Никто за мной не ухаживает. Будь же добр, Джим, принеси мне стаканчик рому. Принесешь?
– Доктор… – начал было я.
Но тут он принялся злобно ругать доктора.
– Все доктора – олухи! – объявил он. – Что твой доктор понимает в моряках! Я бывал в таких местах, где жарко, как в котле с кипящей смолой, где люди дохнут как мухи от желтой лихорадки и где земля, словно море, колышется от землетрясений. Много знает твой доктор о таких вещах? И жив я остался только благодаря рому: он заменял мне пищу, питье, жену и детей. И если я сейчас не глотну рому, то буду чувствовать себя, как дряхлая посудина, выброшенная шквалом на берег. Моя смерть останется на твоей совести, Джим, и на совести этого олуха доктора.
Он снова выругался и продолжал умоляюще:
– Смотри, Джим, как трясутся мои пальцы. Я не могу даже сжать их в кулак. Ведь я не выпил ни глотка за весь день. Говорю тебе, этот доктор – болван! Если я не выпью рому, Джим, то мне начнут мерещиться ужасы – мне и без того уже привиделось кое-что. Я видел старого Флинта вон там в углу – так ясно, как живого. Если я снова увижу такой кошмар, то окончательно озверею. Доктор и сам сказал, что один стаканчик мне не повредит. Я дам тебе золотую гинею[7], Джим, за одну маленькую кружечку рому.
Он становился все более настойчивым, и я уже опасался, как бы его голос не услышал мой отец, который был совсем плох и нуждался в покое.
– Мне ваши деньги не нужны, – ответил я. – Уплатите только то, что вы задолжали моему отцу. Я принесу вам стакан рому, но только один, не больше.
Я принес рому, и капитан с жадностью осушил стакан.
– Ого! – воскликнул он. – Теперь мне стало куда лучше! Не говорил ли тебе доктор, сколько времени мне придется проваляться на этой койке?
– По крайней мере, неделю, – отвечал я.
– Проклятье! – вскричал он. – Целая неделя! Я не могу лежать так долго – они успеют прислать мне черную метку! Негодяи уже пронюхали, где моя
Гинея – английская золотая монета. В гинее, в отличие от фунта стерлингов, не 20, а 21 шиллинг.
