просидели недолго.
Николь быстро встала и, смахнув подступившие слезинки, проговорила:
– Пошли готовить тортик? Нам есть что отпраздновать.
– Да, только переоденусь в более комфортную одежду и приду, – ответила Вирджиния. Николь не стала задерживаться и вышла из комнаты. Девушка сняла форму и надела домашние шорты с майкой, на которой был вышит плюшевый мишка. Завязав волосы в небрежный пучок, она вышла из комнаты и направилась на кухню, где мама достала все необходимое для медовика. Ее любимого торта.
Остаток дня они провели за нейтральными беседами, а вечером пили чай с медовым тортом, который старательно готовили вместе.
Мозг Вирджинии отказывался воспринимать то, что у ее мамы кто-то есть. Девушка не могла понять, как ее мать смогла так быстро восстановиться после абьюзивных отношений с бывшим мужем, отцом Вирджинии, и была готова погрузиться в омут новых знакомств. Но в то же время девушка понимала, что мама имеет право быть счастливой, искать себе спутника для жизни. Вирджиния осознавала, что когда-нибудь у нее начнется своя жизнь, и она не сможет постоянно быть с мамой. Оставлять ее одну – как минимум несправедливо по отношению к ней.
Вирджиния наблюдала, как ее мать поправляет непослушные пряди волос, которые падали ей на лицо. Дочь унаследовала такие же непослушные светлые волосы. Николь старательно избегала зрительного контакта. Вирджинии уже начало казаться, что она забыла, какого цвета глаза у матери.
– Мам?
Николь перевела задумчивый взгляд от окна и посмотрела на дочь. Осенний луч солнца ласково коснулся ее глаз, превращая их из темно-карих в медовые, почти янтарного оттенка с темным ободком, который опоясывал радужку. Женщина нервно заправила светлые пряди за уши и уже вопросительно взглянула на дочь.
– Ты же не стала бы скрывать от меня что-то, ведь так? – осторожно спросила Вирджиния, не отрывая проницательного взгляда от матери.
Николь виновато опустила взгляд, начав рассматривать свои руки и катая шарик из хлебных крошек, лежавших на столе, и молчала.
Вирджиния терпеливо ждала, ощущая, как в ее груди защемило сердце. Неужели ее мать настолько не доверяет ей? Неужели она не скажет ей правду?
– Знаешь, детка… – прошептала наконец Николь, – после смерти твоего папы я долго думала о том, как мы жили все то время, пока он был жив. Думала о постоянных срывах, о его проблемах, которые отражались на нашей семье.
Вирджиния молчала. Мысли об отце не вызывали у нее никаких эмоций. Ни скорби, ни сожаления. Его словно никогда и не существовало для нее. Казалось, будто ее мать говорит о каком-то человеке, которого Вирджиния никогда не знала.
– Я только сейчас полностью осознала, что он не любил нас! – Николь произнесла это быстро и мгновенно замолкла, взглянув на свою дочь, и, не увидев никакой реакции, продолжила:
– Я помню нашу с ним первую встречу.
