как только явится француз, быть на стреме.
– Не так все просто. Клиентка сказала, что он прекрасно говорит по-русски и внешность у него, к сожалению, ничем не примечательна. Ни тебе шрама через все лицо, ни горба, ни родинки на носу…
– Может, он хотя бы хромает? – не удержался от иронии Борис.
– Ой, вот этого она не сказала. Они же сидели.
Иришка засмеялась и добавила:
– Ладно, не дрейфь. Даже если бы не эта случайность, твоя звезда, Борька, тебя бы нашла.
– Спасибо.
– А, не за что. Ладно, не дергайся, все будет хорошо. Пойду, а то твой дружок уже страшные рожи корчит. Не может и десяти минут один с охломонами побыть.
Ирка отключилась, а Борис, простояв несколько секунд в полном оцепенении, немного отошел и закричал на всю квартиру:
– Машка!
– Чего ты? – Жена с недовольным видом высунулась из ванной. Она не любила панибратства даже во внутрисемейных отношениях. Вот Манюня – это другое дело. А «Машка»: «Ну что это такое? Кошка какая-то…»
– Слушай, Ирка звонила, такое сказала… – Борис даже стал похожим на Иришку: интригующий голос, таинственный вид.
– Борь, – так Манюня обращалась к мужу, будучи в крайней степени нервного напряжения, – ну что такого могла сказать Ира? Я, между прочим, собираюсь. Рискую забыть что-нибудь важное, а тут ты со своим криком!
Жена закрыла дверь, из-за которой тут же послышались хлопки ящиков – Манюня собирала косметику.
– Черт! – послышалось через несколько секунд ее отчаянное восклицание. – Я так и знала!
Забывший обиду Борис тут же заглянул в ванную:
– Что стряслось?
– Желатина мало.
– Давай схожу куплю.
– Сходишь? – Манюня игриво сморщила нос, обвила шею мужа тонкими руками, шепнула в ухо:
– Борюня, ты золото!
И Борюня отправился за желатином, которым синхронистки обрабатывают волосы, чтобы прическа в воде выглядела идеально гладкой. Когда он вернулся, чемодан был уже собран, а осознавшая свою резкость Манюня пребывала в благодушном состоянии духа.
– Так что такого интересного сообщила Ирина? – поинтересовалась она, сунув желатин в косметичку.
– Она…
– Только рассказывай быстрей, а то мне на самолет в пять утра вставать.
Борис мысленно выругался, потом так же про себя тяжело вздохнул, снова выругался и произнес очень спокойным тоном:
– Знаешь, ты лучше поспи. Я потом как-нибудь расскажу.
– Как это – спать? А любовь?
– Я что-то устал, Манюнь.
– Как хочешь. – Жена обиженно надула губки и предупредила: – Я уезжаю на две недели.
– Я помню.
Борис лег в кровать и отвернулся от жены.
Утром Манюня уехала, а Бориса подхватил вихрь подготовки к визиту важных гостей.
