пока процесс не начнет радовать.
– Радоваться тому, что жив? – строго спросил мужчина.
– Почему нет?
С грустным взглядом седой отец инвалида усмехнулся наивности юноши и посильнее обхватил ручки коляски.
– Поехали домой, Артур, – только и сказал он, а сын радостно закивал, давая понять, что прогулка окончена.
Её звали Лилит
Переминаясь с ноги на ногу, одетая в шкуру дикой кошки женщина всматривалась в даль. Где–то в глубине пещеры навзрыд плакал ребенок. Но, не замечая мук сына, она напряженно вглядывалась в закат, ругая мужа и безжалостное солнце. Еще в детстве густой лес забрал жизни родителей, и поэтому Лилит боялась, множа в голове самые ужасные варианты беды, а сын уже кричал, но она не могла заставить себя вернуться в пещеру, казалось, мгновение – и любимый, пускай раненый, но выйдет из леса. Нельзя уходить, ждать важнее. А что ребенок? Он кричит, потому что голоден, ничего страшного – потерпит. Но это был не голод: от тлеющей в костре деревянной чурки отлетел уголек и угодил в выемку, где на мехе лежал младенец. Крик нарастал так же, как и мрак ночи, и уже не различить ничего во тьме, но женщина, не жалея связок, кричала в тишину: «Кай, я тут! Иди на голос! Кай!»
«Нужен огонь, – внезапно решила она, – он даст свет. Кай зоркий, он увидит свет». В пещере с ночи горел очаг.
Озираясь по сторонам, Лилит вспомнила, что в пещере есть сухие ветки. Но забежав в дом, она ужаснулась. Захлебываясь от крика, сын пинал ножками тлеющую меховую подстилку. Схватив ребенка на руки, она тут же осмотрела его: ожег был неглубокий, но обширный – все бедро покрылось мелкими волдырями. Почувствовав руки матери, сын, словно ругая за нерасторопность, стал сильнее кричать. Аккуратно трогая языком волдыри, она шептала: «Не плачь, боль пройдет». Уставший ребенок перешел на частое всхлипывание, и Лилит дала грудь. Жадно посасывая молоко, малыш успокоился и уснул. Бледная и напуганная, она выдохнула, понимая, что приди она позже – сын получил бы увечье.
«Всему виной это проклятый лес!» – подумала женщина и подкинула сухих дров в костер. – «Прости меня, Кай, но я не могу дежурить возле пещеры».
Несколько раз за ночь она пыталась положить ребенка на мех, но тот начинал кричать, не желая слезать с материнских рук. Поэтому всю ночь она не сомкнула глаз, размышляя о случившемся: не верилось, что вот так, в одночасье, можно потерять кормильца. Конечно, она гнала прочь плохие мысли, уговаривая себя, что лес опасен, он забрал не одну жизнь, но Кай силен и смел, он не может погибнуть. Ни один зверь в округе не может его победить, он опытный следопыт, наверняка зашел дальше, чем следовало, вот и пришлось заночевать в злополучном лесу. А утром он вернется, и все будет по–прежнему.
И как только мрак ночи уступил первым лучам утра, несмотря на недовольство сына, она выбежала из грота. Ещё толком не рассвело, но щурясь и всматриваясь в опушку леса женщина искала в силуэтах деревьев очертания возлюбленного. Казалось,
