тихий голос внутри.
– Посмотри на меня.
Она почувствовала, что он перестал расхаживать, и когда она, наконец, подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, он стоял, четко вырисовываясь на фоне ярко освещенного и единственного окна в комнате, но его лицо оставалось в тени.
Его голос был тихим дыханием:
– Мне тоже нужна твоя помощь.
Его глаза стали завораживающего, непостижимого синего цвета ледников на севере Кирилии, тех самых, которые она видела сквозь трещины в корпусе своего торгового корабля. Линн почувствовала холод в груди, как будто лед его взгляда пробирался по трещинам ее сердца и сжимал ее, а он знал, о чем она думает и что чувствует.
Она отвела взгляд.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ты не очень хорошая лгунья.
Она ненавидела то, как он смотрел на нее – будто она была прозрачна, как стекло, и он мог разбить ее одним ударом.
«Будь храброй», – подумала она, но без ветра за спиной она не могла слышать голос, который вел ее в самые мрачные моменты.
Странное выражение на лице егеря промелькнуло, словно кончик змеиного языка: оно было настолько неуловимым, что заставило Линн насторожиться.
– Я был солдатом в армии новой императрицы, – тихо сказал он. – В течение прошлой луны я путешествовал с ней по всей империи, следуя за ней, пока она устанавливала свое правление. Она убивает людей, кемейранка. Возможно, для тебя это мало что значит, но я приехал в Кирилию ребенком, и часть меня связана с этой империей, несмотря ни на что. И я не могу стоять и смотреть, как новая императрица сжигает этот мир дотла. – Его слова потрескивали в воздухе, как молния перед бурей. – Я сопротивлялся, и она отправила меня сюда. Я такой же пленник, как ты. Лишен чести и звания. – Его рука слегка дернулась в сторону, как будто он смахнул призрак плаща, которого больше не было.
– Ты говоришь, что ты заключенный, но ты не в цепях, запертый в камере, – сказала Линн. – Я не знаю, чего ты хочешь от меня, но если все это для того, чтобы передать мне свой гнев, то давай. – Она склонила голову, подавляя дрожь, которая угрожала зародиться в ней, когда она подумала о хлысте и резких порезах боли, которые жгли ее спину, как огонь.
Несколько секунд прошло в полной тишине. А потом она услышала щелчок его кинжала. Линн закрыла глаза, зарываясь в темноту и закручивая кокон из плоти вокруг своего сознания. Она делала так же в те дни, когда торговцы избивали ее, потому что это был единственный способ сделать жизнь сносной: сказать себе, что раны на теле заживают и что ей нужно защищать силу своего сердца и духа.
Но прикосновение его большого пальца, теплого и грубого, к ее подбородку, выдернуло ее из воспоминаний. Ее глаза распахнулись. В тишине он сократил расстояние между ними, даже не пошевелив воздух.
Кто был этот человек? Этот молчаливый воин, который стоял перед ней, непроницаемый и холодный, как лед, свирепый, как огонь?
– Я хочу
