не слыхали?
– Нет, не слыхали.
– Как же это? Что ж, вы разве за горами живете, или татарин заткнул клейтухом[48] уши ваши?
– Рассказывай! полно толковать! – сказали несколько старшин, стоявших впереди.
– Так вы не слышали ничего про то, что жиды уже взяли церкви святые, как шинки, на аренды?
– Нет.
– Так вы не слышали и про то, что уже христианину и пасхи не можно есть, покамест рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою?
– Ничего не слышали! – кричала толпа, подвигаясь ближе.
– И что ксендзы[49] ездят из села в село в таратайках[50], в которых запряжены – пусть бы еще кони, это бы еще ничего, а то просто православные христиане. Так вы, может быть, и того не знаете, что нечистое католичество хочет, чтоб мы кинули и веру нашу христианскую? Вы, может быть, не слышали и об том, что уже из поповских риз жидовки шьют себе юбки?
– Стой, стой! – прервал кошевой, дотоле стоявший, углубивши глаза в землю, как и все запорожцы, которые в важных делах никогда не отдавались первому порыву, но молчали и между тем в тишине совокупляли в себе всю железную силу негодования. – Стой! и я скажу слово! А что ж вы, враг бы поколотил вашего батька, что ж вы? разве у вас сабель не было, что ли? Как же вы попустили такому беззаконию?
– Э, как попустили такому беззаконию! – отвечал приземистый козак, – а попробовали бы вы, когда пятьдесят тысяч было одних ляхов, да еще к тому и часть гетманцев приняла их веру.
– А гетман[51] ваш, а полковники что делали?
– Э, гетман и полковники! А знаете, где теперь гетман и полковники?
– Где?
– Полковников головы и руки развозят по ярмаркам, а гетман, зажаренный в медном быке[52], и до сих пор лежит еще в Варшаве.
Содрогание пробежало по всей толпе; молчание, какое обыкновенно предшествует буре, остановилось на устах всех, и, миг после того, чувства, подавляемые дотоле в душе силою дюжего характера, брызнули целым потоком речей.
– Как, чтобы нашу Христову веру гнала проклятая жидова? чтобы эдакое делать с православными христианами, чтобы так замучить наших! да еще кого? полковников и самого гетмана! Да чтобы мы стерпели все это? Нет, этого не будет!
Такие слова перелетали во всех концах обширной толпы народа. Зашумели запорожцы и разом почувствовали свои силы. Это не было похоже на волнение народа легкомысленного. Тут волновались всё характеры тяжелые и крепкие. Они раскалялись медленно, упорно, но зато раскалялись, чтобы уже долго не остыть.
– Как, чтобы жидовство над нами пановало?! А ну, паны-браты, перевешаем всю жидову! чтобы и духу ее не было! – произнес кто-то из толпы.
Эти слова пролетели молнией, и толпа ринулась на предместье, с сильным желанием перерезать всех жидов.
Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках
Клейтух – пыж, затычка.
Ксендз – польский католический священник.
Таратайка – двухколесная повозка с откидным верхом, кабриолет.
Гетман (гетьман) – начальник войска у казаков, верховный правитель.
Медный бык – плавильная печь.
